стороны.
– Здорово у тебя получается, Итиро! – похвалил я. – Пожалуй, тебя стоит наградить – сходить с тобой завтра на этот фильм. Ты как к этому относишься?
Мой внук помолчал, подумал и поднял на меня глаза:
– Этот фильм, наверное, слишком страшный для тебя, дед.
– Сомневаюсь, – усмехнулся я. – Но маму твою и тетю Норико он вполне может напугать.
Это страшно развеселило Итиро, он громко расхохотался, перекатился на спину и, продолжая хохотать, крикнул в потолок:
– Маме и тете Норико будет ужасно, ужасно страшно!
– Зато мы, мужчины, ничуть не испугаемся и посмотрим этот фильм с удовольствием, верно, Итиро? Завтра и сходим. Хорошо? И если хочешь, возьмем с собой женщин и посмотрим, как им будет страшно.
Итиро захохотал еще громче.
– Да тетя Норико сразу до смерти испугается!
– Это вполне возможно, – кивнул я и тоже засмеялся. – Значит, решено: завтра все идем в кино. А теперь, Итиро, давай-ка заканчивай свою картину.
– Тетя Норико очень испугается! Она захочет уйти!
– Возможно. А теперь довольно, Итиро, продолжай работать. У тебя очень хорошо получалось.
Итиро снова перекатился на живот и стал рисовать, но былой сосредоточенности у него уже не осталось. Он продолжал изображать фигурки бегущих в страхе людей, пока они, совершенно утратив форму, не превратились в непонятные закорючки. А вскоре, совсем позабыв о старании и аккуратности, он просто принялся чиркать карандашом по нижней части листа как придется.
– Итиро, что ты делаешь? Мы ни в какое кино не пойдем, если ты намерен и дальше так безобразничать. Немедленно прекрати!
Мой внук тут же вскочил на ноги и завопил:
– Хай ю, Сильвер!
– Итиро, сядь. Ты еще не закончил рисунок.
– Где тетя Норико?
– Она разговаривает с твоей мамой. А ты еще не закончил рисунок. Итиро!
Но мой внук уже скакал прочь из комнаты и во все горло вопил:
– Я – одинокий рейнджер! Хай ю, Сильвер!
Не помню точно, что после этого сделал я сам. Скорее всего, я еще несколько минут посидел в музыкальной комнате, глядя на рисунок Итиро и ни о чем конкретном не думая. Со мной в последнее время такое довольно часто бывает. Вскоре, впрочем, я встал и пошел посмотреть, куда разбрелись члены моей семьи.
Сэцуко я нашел на веранде; она сидела в одиночестве и смотрела в сад. Солнце светило еще довольно ярко, но уже сильно похолодало, и Сэцуко, заметив меня, передвинула один из футонов на солнечное пятно, приглашая меня присесть.
– А мы свежий чай заварили, – сказала она. – Хочешь чая, папа?
– С удовольствием, – ответил я, и она налила мне чая, а я тем временем тоже оглядел наш сад.
Несмотря на ущерб, нанесенный войной, он отлично восстановился, и в нем по-прежнему можно узнать тот сад, который около сорока лет назад посадил
