воскликнул он. – Вы знаете об ирландцах, которые сражались на стороне французов и нанесли поражение англичанам в битве при Фонтенуа!
– Я знаю об Ирландской бригаде, которую в Чикаго организовал Джеймс Маллигэн, чтобы сражаться за Союз. Я не могла забыть их боевой клич. Мои отец и дядюшки служили либо в бригаде, либо в Ирландском легионе.
– Это здорово, – сказал он.
– Да, но, знаете, по другую сторону тоже воевали ирландцы. Например, моя кузина вышла замуж за одного из солдат Десятого Теннессийского полка «Мятежные сыны Эрина». – Я остановилась. – Наверное, это ни о чем вам не говорит.
– Продолжайте, прошу вас. Но сперва наш чай.
Мы зашли в гостиную. Небольшой камин, много деревянных стульев. Молодая студентка принесла поднос с кружками чая. Кружки были глиняными, это не тонкая фарфоровая посуда, которую предлагают даже в отеле Жанны д’Арк. Выпечки тоже не было – просто толстые куски черного хлеба с маслом и джемом. Очень питательно – бабушка Онора и мама давали нам такое после школы.
И все на английском! Я и не осознавала, как истосковалась по беседам на родном языке. Как замечательно не задумываться о значении слов, которые не нужно переводить, и просто расслабиться, свободно вставляя их в свою речь. Вот так я могла сидеть с мамой и ее подругами вокруг очага в бакалейном магазине Пайпера, слушать, как они обмениваются какими-то историями, неторопливо судачат о том, кто нашел работу, кто ждет ребенка, а кто готовится умирать. Тогда я не воспринимала всерьез эту болтовню, но сейчас она казалась мне такой милой.
Я познакомилась с Антуанеттой из Дублина и Шейлой из Лимерика. Профессор Кили выступал в роли ведущего, подключая к разговору тихих и отмалчивающихся.
– Мэй, как идет твой перевод? – обратился он к одной из девушек, а потом повернулся ко мне. – Мисс Келли, познакомьтесь: это Мэй Квинливан из местечка Каррикмор – Большой Камень – в графстве Тирон. Она переводит на ирландский Les Misérables – «Отверженные» Виктора Гюго.
– Не весь роман, – поправила его Мэй. – Только некоторые фрагменты.
– Ну, а я живу рядом с домом, где когда-то жил Гюго, – сказала я. – Сейчас там музей. Вы могли бы туда сходить, чтобы получить немного вдохновения, постояв у него в кабинете. Приходите, а потом мы попьем у меня чая.
Слова эти сами собой сорвались с моего языка. Я еще никого к себе не приглашала.
Мэй явно колебалась, но сказала:
– Спасибо. Было бы неплохо.
– Профессор, вам я тоже буду очень рада, – добавила я.
– Благодарю вас, – ответил он.
И преследующие меня ищейки преисподней исчезли – до поры до времени.
Они таки пришли. Мэй, Джеймс и профессор Кили, который просил, чтобы я называла его просто Питер. О Гюго он знал больше, чем смотрительница музея.
– Он был очень взыскательным, – рассказывал профессор Кили. – Всю свою мебель спроектировал и вырезал сам. Представьте только!
Его
