почему-то не мешает.
– Ну, – отвечаю, – провалиться мне на месте, но так оно обычно и бывает: либо слишком рано, либо поздно, да и ветер по большей части не тот. А когда все сложится, ты кукуешь на берегу без клиента.
– Вы уверены, что сегодня день что надо?
– Кхм, – говорю, – как раз на сегодня мне уже хватило развлечений. Впрочем, готов побиться об заклад, что для вас все только начинается.
– Хорошо бы, – кивнул Джонсон.
К ловле все было готово. Эдди отправился на бак и улегся там. Я же остался стоять, выискивая глазами, не мелькнет ли где хвост. Негр клевал носом, так что приходилось следить и за ним. Ишь какой ночной гуляка.
– Вам не трудно передать мне пива? – спросил Джонсон.
– Да нет, – ответил я и, сунув руку в лед, достал ему холодненького.
– А себе не хотите?
– Нет, – говорю. – Подожду до вечера.
Я откупорил бутылку и уже протягивал ее Джонсону, когда на моих глазах из воды выскочила здоровенная бурая башка с во-от таким копьевидным жалом, целясь на нашу макрель. Не рыбина, а целое бревно.
– Отпусти! Отпусти тормоз! – заорал я.
– Да он вроде и не клюнул…
– Тогда готовьтесь.
Эта зверюга выходила с большой глубины и потому промахнулась. Я знал, что она обязательно развернется, чтобы зайти вновь.
– Едва клюнет, сразу отпускайте!
И тут я увидел ее из-под воды за нашей кормой. Плавники топорщились, словно багровые крылья, а по бурой коже шли багровые же полосы. Она всплывала что твоя подлодка, вот уже и спинной плавник рассекает воду не хуже перископа. Рыба вышла ровнехонько на наживку, взметнув свое подрагивающее жало над водой.
– Пусть хорошенько заглотит! – крикнул я.
Джонсон снял руку с катушки, и та зажужжала, а старый марлин развернулся и пошел, пошел вниз, посверкивая серебром сквозь воду, быстро набирая ход в сторону берега.
– Подбавьте тормоза, – посоветовал я. – Только немного.
Он подкрутил барашек.
– Слишком не надо, – сказал я. Леса отклонялась на глазах. – А потом резко по тормозу – и подсекайте! Подсекайте его! Он обязательно выпрыгнет.
Джонсон закрутил тормоз и перехватил удилище понадежней.
– Подсекайте! – скомандовал я. – Вгоняйте крючок! Раз пять, не меньше.
Он успел дернуть пару раз, и тут удилище согнулось чуть ли не вдвое, взвизгнула катушка – и в долгом прямом прыжке сверкающим под солнцем серебром взвился марлин, рухнув в воду с таким плеском, будто с обрыва спихнули конскую тушу.
– Так, отпускайте тормоз, – сказал я.
– Да сорвался, – посетовал Джонсон.
– Черта с два сорвался. Живей отпускайте, говорю!
Леса загнулась на воде петлей, и в следующем своем прыжке он был у нас уже за кормой, торопясь в открытое море. Затем марлин вынырнул еще разок, вспенив воду, и я сумел заметить, что крючок впился ему
