спорят всякий раз, как сойдутся вместе, Коста по-прежнему злится на Тома. – Нажми Элиот кнопку, мы были бы в одной лодке, имели бы шанс выкарабкаться. Эти гады не дают нам отстроиться, восстановить хозяйство!
– А это чем не хозяйство, Эрнест? – Том, пытаясь вернуть разговор в шутливое русло, обвел рукой ярмарочную поляну.
– Кончай дурака валять, – сказал Коста. – Я имею в виду, восстановить все, как было.
– Ага, чтобы нас снова разбомбили, – сказал Том.
Однако Леонард слушал только Дока:
– Мы бы восстанавливались наперегонки с коммунистами. И ты знаешь, кто бы кого опередил. Мы – их!
– Ага, – сказал Джордж, – или французов…
Барнард тряхнул головой и отобрал у Стива бутыль.
– Тебе как врачу не следовало бы желать другим такого, Эрнест.
– Мне как врачу виднее, что они с нами сделали, – огрызнулся Док. – Загнали в яму, как медведей.
– Пошли отсюда, – сказал Стив. – Сейчас начнут выяснять, кто нас завоевал – русские или китайцы.
– Или французы. – Я соскользнул со скамьи и глотнул на прощанье из стариковой бутыли.
Том отвесил мне тумака и крикнул:
– Идите отсюда, неблагодарные юнцы. Не желаете слушать историю.
– В книжках прочитаем, – сказал Стив. – Они не напиваются.
– Чего мелет! – воскликнул Том под смех дружков. – Научил его читать, а он говорит, что я пьян.
– От твоей учебы у них мозги набекрень, – сказал Леонард. – Ты, часом, книжки не вверх ногами держишь?
Мы ушли, провожаемые подобными замечаниями, и враскачку направились к рыжему дереву. Это был огромный старый дуб, один из полудюжины в парке, на его ветвях висели обернутые рыжей прозрачной пластмассой газовые фонари – знак мусорщиков из центрального округа Ориндж. Здесь ближе к середине ночи собиралась наша компания. Никого из Онофре мы не нашли, поэтому уселись в обнимку на траве и принялись отпускать похабные шуточки на счет прохожих. Стив жестом подозвал продавца спиртного и купил за два десятицентовика бутылку текилы. «Вернешь назад без трещины, иначе жди затрещины», – пропел, уходя, продавец. По другую сторону оранжевого дерева жужжал и потрескивал педальный генератор – компания мусорщиков подключила к нему маленькую микроволновую духовку и пекла шматы мяса с целыми картофелинами. «Разогрей и ешь! – орали они. – Вот так чудо-печь! Разогрей и ешь!» Я глотнул текилы – крепкое зелье, но во хмелю хотелось пьянеть еще больше – и объявил Стиву:
– Я хорош. Borracho. Aplastaaaa-do[7].
– Оно и видно, – сказал Стив. – Глянь, сколько серебра. – Он указал на мусорщицу в тяжелом ожерелье. – Глянь! – Приложился к бутылке. – Хэнкер, эти люди богаты. Могут делать что угодно. Идти куда захотят. Быть кем вздумается. Мы должны раздобыть серебра. Как угодно. Жить – это не просто день за днем ковыряться на одном клочке земли ради пропитания, Генри. Так живут звери. Но мы – люди, Хэнкер, люди,
Пьян. В стельку (
