style="font-size:15px;"> Как всякое общество средневекового склада, старая Грузия и в эпохи единства, эпохи могущества носила в себе центробежные силы, которые неминуемо делали непрочным это единство. Элементы раздвоения Грузии на западную и восточную (по ту и по сю сторону Лихских гор), а также дальнейшего дробления той и другой имелись испокон веков, так как находились в тесной связи с самыми, можно сказать, стихийными условиями исторической жизни Грузии. Это классическая страна долин и ущелий, не столь мелких и не столь замкнутых, чтобы делать невозможной всякую гражданственность, но, во всяком случае, являющихся местом старинной оседлости, издавней солидарности. Эти территориальные единицы – основание, почва для создания из них и над ними высшего целого, государства. Спрашивается, окажутся ли узы этой новой организации настолько сильными, чтобы преодолеть внутреннюю солидарность отдельных единиц? Мы знаем, что в условиях средневековой жизни церковь может способствовать объединению. Так было и в Грузии. Но церковь, монастыри, письменность – все это совмещается с каким угодно положением вещей: единством, раздроблением, завоеванием.
Объединение в той форме, в какой оно имело место в Грузии, было делом политики династической, опиравшейся на интересы национальные и религиозные, которые должны были чувствоваться особенно остро благодаря постоянным столкновениям с народами иной расы, иной веры.
Но, когда так или иначе достигается единство, когда образуется одно целое из отдельных земель, значит ли это, что над единой отныне территорией возвышается власть единого государства? Или правильнее: признаваемую в теории власть удастся ли осуществлять с достаточной полнотой на практике?
Это именно тот шаг, который надо сделать, чтобы достигнутая таким образом государственность могла стать залогом дальнейшего политического развития.
Типичные монархии средневекового склада не делают этого шага. Они остаются совокупностью (комплексом) отдельных земель под одним скипетром, а в своих объединительных стремлениях легко пасуют перед стихийностью центробежных сил, из которых главной является возможность для отдельных ячеек общества, будь то самостоятельная община или поместье, обходиться собственными силами. Власть, войско, финансы – все это тяготеет к земле, к отдельным более или менее мелким центрам, где сосредоточены средства пропитания при слабом еще обмене.
Центробежные силы этого рода в Грузии были особенно сильны благодаря характеру местности. При других условиях, при большей безопасности извне и усложнении общественной жизни, может быть, монархи грузинские и сумели бы объединить как следует Грузию и сыграть для нее роль Капетингов и великих князей Московских. Но величайший монарх Грузии, настоящий строитель государства Давид II[5], не нашел преемника, который пошел бы дальше него; знаменитая Тамара была, в сущности, лишь добрым гением своих могущественных вассалов. Она завершает созданное предшественниками.
И позже
Давид II Возобновитель (1089–1126).
