лоб был несравненно крут.Теперь легко по жизни шпарю,
Грудь колесом, под ней живот,
Пишу стихи, ветеринарю
И славлю землю и народ!
Это был небольшой вал местного значения проходивший под грифом «Поэты от сохи».
Но до девятого вала еще было далеко…
Всюду бизнес процветает – кто что может продает
У меня же дури много, но никто вот не берет!
Напор растет
Чуть позже мне попали в руки питерские литературные альманахи первых лет нового тысячелетия «Рог Борея», «Остров» и газета вновь созданного Межрегионального Союза Писателей Северо-запада «Русь». В них оформился образ городского графомана. Возник он у меня в форме литературной пародии, жанр, который захватил меня практически на год. Эту пародию я назвал «Несправедливость»:
Машин по Питеру!
Откуда столько денег?
Машин по Питеру!
Откуда столько денег?
А у меня в кармане ни копья.
К тому же день хреновый – понедельник,
И зеркало чужое – в нём не я.
Протру глаза, пошарю по карманам,
На пиво, может, всё же наскребу,
В сердцах упомяну чужую маму
И сплюну сквозь подсохшую губу.
Все намекают мне, что я бездельник,
А я поэт, точнее, я пиит!
Машин по Питеру! Откуда столько денег?
А мой Пегас некормленый стоит.
Рог по звучанию был громким
Полистав «до кучи» известные в прошлом литературно-художественные журналы «Новый мир», «Октябрь», «Звезда» и другие, я нашёл этих ребят и там. Но здесь графоманство маскировалось под изысканность и интеллектуальность. Тогда то я и понял, что все они достойны большего внимания с моей стороны, ведь все эти потуги меня, к тому времени спокойного и уравновешенного человека даже не раздражали, а просто бесили.
Об этом же резонно информировал Валерий Пивоваров:
Напрасно Муза дивный слог пыталась вставить…
Вчера меня посетила Муза и ей пришлось вызывать Скорую…
И действительно, сколько же их вылезло, до сих пор, не ведающих о своей гениальности! Тут никаких «Скорых» нехватит… При таком поэтическом ажиотаже Музы видимо растерялись и куда-то запрятались.
Тогда большинство из новоявленных гениев перестали дожидаться посещений этих капризных особ, и нашли более подходящую фигуру в поэтической мифологии Пегаса. Его то они и попытались запрячь, чтобы пахать поэтическую ниву. Действительно, листая всю эту макулатуру, нельзя было не отметить их жуткую работоспособность. Да они и сами этого не скрывали, выставляя себя в образе измученного раба:
Я у рифм в услужении,
Я у ритма в плену, —
Я у них в услужении,
Я на них спину гну,
Я на них силы трачу
И который
