причинявшие столько неудобств остальным членам экспедиции, для него были живительными. Под различными предлогами он старался остаться один, чтобы распиравшее его счастье не было так очевидно – оно было иррационально и могло вызвать нездоровое удивление. Он спал как младенец, он ел, как идущий на поправку тяжелобольной. Он любил все и всех, даже скорпионов. Они отвечали ему взаимностью. Однажды он увидел скарабея и едва удержался, чтобы не бухнуться перед ним на колени.
Это состояние почти блаженного идиотизма не могло продолжаться долго. Когда он понял, что потерялся в лабиринте, вопреки рациональному ужасу, испытал иррациональное успокоение. Он понял, что «период адаптации» завершен, и сейчас что-то начнется. Он решил не оттягивать это и вместо того, чтобы продолжить бесплодные поиски, лег и уснул…
Царица смотрела на него с бесконечным сожалением и обреченностью. Будто не она была обречена на отлучение от него и от трона, а он. Ему это было непонятно, и потому раздражало. Он – фараон. Великий фараон. А она – всего лишь его жена, причем, отлученная жена. И что с того, что она – несравненная Нефертити?! Стоя здесь, в настоящем, она уже была прошлым.
– Как все относительно, – подумал Эхнатон, глядя на ту, что некогда заставляла его усилием воли не умирать от счастья. Вот, стоит она – прошлое в настоящем. А я – будущее в настоящем. Какое странное, это настоящее, в котором, сходятся бесконечно далекие прошлое и будущее. Его взгляд «ушел в другой мир», и Нефертити поняла, что проиграла. Что ее шанс – его вопрос – исчез. Он так и не задал вопрос, которого она ждала. А нет вопроса, нет ответа. Только дураки позволяют отвечать на незаданный вопрос, которого ждут. Нефертити была умной. Очень умной. Она надеялась, что у нее есть еще один шанс – время. Время – извечный противник женщины, гораздо более жестокий к ней, чем к мужчине. Но, когда есть, что терять кроме красоты, лучше отдать именно ее в жертву неумолимому времени. Тогда остается шанс перейти в категорию «бесполого достоинства». Для красивой женщины это ужасно. Но, куда ужасней, сражаясь с молоденькими фаворитками, а, по сути – со временем – потерять возможность воздействовать на события, на мир. А ведь Египет – центр мира.
Нефертити шла по коридорам дворца. Слуги склонялись в поклоне. Все было как всегда. Но, она знала, что они знают. Ничего не изменилось по форме, изменилась сама форма. Нефертити больше не была единственно неподражаемо неповторимо уникальной возлюбленной женой фараона Эхнатона. Эхнатона, замыслившего пойти наперекор древним богам, провозгласившего единственным богом Аттона – воплощение солнца и построившего новую столицу. Он всегда поступал наперекор очевидному, в том числе, когда сделал ее – чужестранку незнатного происхождения не просто возлюбленной, а женой, причем, равноправной. Если бы не ее мудрость, красота и искренняя доброжелательность, ее бы давно отравили. Но ей хватило природной разумности не навязывать себя никому. Она демонстрировала, что ни ее заслуги, ни вины нет в том, что фараон избрал именно ее и так ее любит. Она демонстрировала,
