вас остановить, значит, вы не так слабы, – услышали они голос волка и посмотрели друг на друга.
Барс боялся, что Сказочница начнет говорить, что кровь все-таки пролилась, даже если это и был злой колдун, то за нее все равно придется расплачиваться, но она ничего не сказала.
Волхв их ждал, сидя на огромном пне, Сказочница могла пари держать, что вчера этого пня около камня не было. Но она не успела эту мысль обдумать.
– Займемся делом, это все условности, – махнул Старик, указав на пень, подчеркнув, что может читать их мысли.
Но прежде, чем они расположились удобнее около камня, черная туча нависла прямо над головой. Старику пришлось подняться, и он поднял одну руку вверх и ударил посохом о землю.
Мгновенно туча исчезла, словно ее и не было, старик уселся на прежнее место.
– Наслышан, что ты уже сделать успела, и потрясен, – говорил он в ту самую минуту, – только не стоит особенно на взрослых надеяться, ученого не переучишь, а вот со сказок для детишек и надо начать. И Барс тебе в том поможет, он хоть и взрослый кот, но сущий ребенок порой.
– Что это вдруг так? – не удержался кот, хотя Алина и взглянул на него укоризненно.
– Наши духи милы и забавны, детишки должны запомнить их и с ними подружиться. Я и сам тут на досуге сказочку сочинил, да вот записать уже не могу, руки не особенно послушны, и глаза почти ничего не видят. Такая оказия получается – иные миры, пожалуйста, а то, что перед носом на свитке – никак разглядеть не могу.
Алина достала блокнот с ручкой и приготовилась писать – это показалось всем троим пришельцам настоящим чудом. Но пока некогда было размышлять, надо было успевать писать то, что говорил Волхв. Хоть и говорил он медленно, но останавливаться и диктовать не собирался. Да она и сама знала, как мешает ходу размышлений и творчества, когда кто-то перебивает и бесцеремонно вмешивается.
Тихо, но внятно говорил Волхв, словно бы видел он перед собой все, о чем рассказывал им.
Этот год выдался очень странным. Черти рождались только полосатыми – с тех пор и пошла поговорка – чети полосатые, все воронята были белыми, а у волчихи в заповедном лесу родился оранжевый волчонок. Остальные пять были серыми, на этого она смотрела и не верила своим глазам. Такого не может быть.
Архип был не мышонком, не лягушкой, а волчонком, но не обычным, а оранжевым, а времена допотопными, конечно, чудесными, но и тогда такого почти не случалось.
– Вот это да, – каркнул белый вороненок Глеб, – глазам своим не верю
Но и волчиха не верила своим глазам, она тоже в первый раз видела белых ворон. Но белый, все-таки не оранжевый, и выжил как-то, не заклевали. А что будет с ее волчонком, как она могла не тревожиться о нем?
Но примерно так его потом все и встречали. И с детства Архип привык к тому, что он на себя все время обращал особенное внимание.
