style="font-size:15px;"> – Хорошо бы голова твоя бестолковая опала! – рявкнул Джамуха. – Вы что, по пустоши бродили?! или в тех местах нет одиноких рыбаков, болтливых старух? Там нет охотников, каждый из которых имеет уши, глаза и язык? Чем вы занимались, скажи, глупая твоя голова!
Небольшое тело Болтонгоя замерло в дверном проеме, словно вытянувшись в струну. Он потеребил усы и, глядя в переносье гур хана[3], твердо сказал:
– Его не предают – так получается…
Теперь Джамуха отвел глаза, чувствуя всю определенность услышанного и несостоятельность своих требований к разведке. Он отошел к очагу, присел на корточки перед тлеющим валежником. Мысли его легко отлетели в прошлое, туда, в верховья Онона, где собирались войска для похода на мэркитов и где все они втроем: Тогрул-хан, Тэмучин и Джамуха – были охвачены острым предощущением победы и триумфа. Тэмучин же не только надеялся освободить Бортэ, но и сплотить людей. Даже молодые пастухи, что присоединились к новому молодому вождю в надежде обогатиться в набегах, и те казались опытному Джамухе не такими уж новичками. Они охотно подчинялись Тэмучину, хладнокровно перенесли переправу на плотах через Хилок. Средь них не нашлось паникеров и отступников – чем сплотил их андай?
– Не предаю-у-у-т? – делано удивился Джамуха, оборачиваясь к своему лазутчику и подзывая его к себе. – Что ж он, по-твоему, колдун?
Болтонгой с облегчением отметил перемену тона гур хана и заложил большие пальцы рук за потертый кожаный пояс, снимая тем самым невольное напряжение мышц. Он сказал, подходя к очагу:
– Его шаман Тэб-Тэнгри – очень сильный шаман.
– А-а-а! – отмахнулся вяло Джамуха. – Шаман может предвидеть ход событий, но не в силах изменить его…
– Кто его знает… Какой-то секрет, я думаю, есть: мы же годами ищем доверия, а чуть стоит расслабиться – нас предают! Что думать, гур хан? Андай твой пошел далеко в полководческой науке… Мне удалось узнать, что за несколько дней до прибытия основного войска высланные вперед сюняи уже готовят места ночевок, пастбища и корм для лошадей, облавную охоту или запасы еды… Они же и заранее ищут годные для продвижения вперед перевалы, дороги и броды… Как ты это назовешь?
Джамуха сидел молча и недвижимо.
Болтонгой продолжил, не в силах остановиться – так оступаются на темной тропе:
– Все это я видел своими глазами… Это правда. Или нужно кривить душой, чтоб угодить тебе, гур хан?
Джамуха снова промолчал. Огонь играл на толстых золотых пластинах пояса, который в том походе надел на него Тэмучин. Пояс этот был взят андаем в шатре поверженного Тохтоо-Бэки. «Не тесен ли он тебе, храбрый Джамуха?» – вдруг услышал он в себе голос Тэмучина и вслух ответил:
– В самый раз!
– В самый раз? – переспросил Болтонгой озадаченно, не получив прямого ответа на свой вопрос о душе. – Лгать тебе? Чтоб тебе понравилось?
– Я не призываю тебя лгать, – встал во весь рост Джамуха. – Но никому – слышишь? – ни одному зайцу в степи об этом не рассказывай. Надо
Главный хан.
