к ней матери Джэсэгэя и сказали, что хозяину пора подыскать вторую жену. Что делать? Отправилась со старухами на смотрины…
Хотя и плакала, стенала душа при мысли, что Джэсэгэй отныне будет принадлежать не только ей одной, но, увидев Сачихал, она смеялась и расхваливала невесту больше других. Ревность, зависть, вражду среди жен монголы считают позором!.. Их отношения более близкие, теплые, чем между сестрами! Таков обычай.
Но человек есть человек, будь то даже женщина, особенно любящая. Родственники Сачихал не скрывали огорчения, что не их дочь, а какая-то пришлая стала женой-хотун. Сама Сачихал, уже пережившая однажды возможность выйти за Джэсэгэя, сразу же возненавидела Ожулун. Прямо, конечно, этого не высказывала, но обида сама за нее говорила: посуду мыть начнет – гром на весь стан устроит, убираться – пыль столбом! Губы свои в кровь искусает, пока поручение жены-хотун выполнит. Ожулун пересиливала ее и себя одним: делала вид, что ничего худого не замечает.
И в самом деле, как ее могли волновать дрязги, если за десять лет жизни с Джэсэгэем Ожулун родила пятерых детей. Сачихал почти за это же время – двоих. Но жизнь воина, даже непобедимого, часто обрывается внезапно…
Непобедимому, словно заговоренному от стрел и острого клинка батыру Джэсэгэю не суждено было пасть на поле брани, а погиб он от чаши с ядом, угодливо поданной на званом пиру коварной рукой. Вернулся он тогда домой, скатился с коня, за гриву держась, с лицом, будто росный лист, посмотрел на нее, на детей глянул, улыбнулся виновато, вздрогнул всем телом и… рухнул наземь.
Потемнело в глазах Ожулун, и долго она жила так, словно не видя бела света. Сачихал же будто только того и ждала, стала в ту пору необычайно мстительна, пренебрегая всеми заветами по отношению младшей жены к жене-хотун.
Обычаи и обеты даны людям, чтобы человек не превращался в зверя, а в жизни его был лад. Нарушение заповедей, когда придет время, карает сама жизнь.
Первенца, рожденного Ожулун, назвали Тэмучином.
Тэмучину еще не исполнилось и года, когда Сачихал родила Бэктэра.
Тэмучин рос крепким, белокурым, как отец, с каждым днем все более делаясь похожим на того юношу, которого она видела во сне накануне замужества.
Бэктэр словно унаследовал всю затаенную злобу и завистливость Сачихал. Последняя, по своему скудоумию, часто подогревала его черную мстительность: «Если бы не перебежала дорогу мне эта безродная тварь, я стала бы женой-хотун!.. О, злые духи, отнявшие счастье у вас, моих сыновей, которых всего-то двое, как два рога у одной коровы!..» Стоило Бэктэру услышать самую малую похвалу по отношению к любому из братьев, даже к своему единоутробному, он менялся в лице, начинал задираться, а то и лез с кулаками.
Ожулун не раз умоляла Сачихал не говорить плохого, не поносить ее, жену-хотун, чтобы не накликать беду на детей. Та умолкала, поджимала губы и твердила лишь, что она ни про кого ничего не говорит, больно ей нужно.
Горе не заставило ждать…
Тэмучину было пятнадцать, когда мать и сородичи призвали его:
– Пришла пора, бери род бурджугут.
К
