до Китая. Но снова заговорил старик.
– Многие из вас умудрены жизнью и седы! – сказал он, обращаясь к измотанным, как сильная рыба, которую выводит на берег умелый рыбак, найманам. – Как вы могли пойти за этими юнцами! Виновны не они, а вы, годящиеся им в отцы и не сумевшие удержать их, объяснить разницу между подвигом и преступлением! или же вы укрываете истинных виновников и подстрекателей! Чингисхан не отказался от желания составить с вами единый ил, но он не терпит предателей и тех подлых людей, кто сам, оставаясь за спинами других, науськивает их на свершение низости! Кто они? Пусть выйдут сами, чтоб не отягощать своих соплеменников грехом доносительства!
Тихо расступилась толпа, и вышел из нее среднего роста человек. Теребя щепотью правой руки короткую седеющую бородку, а левую заложив за опояску халата, он произнес:
– Я скажу…
– Как твое имя? – спросил Тюрген, прищурив недоверчиво один глаз.
– Меня зовут Холохоем. Эти дети не виноваты, их опутали паутиной лжи и лести, а сделал это Кехсэй-Сабарах, известный всем старец! И сам спрятался в тени мнимой немощности!
– Ложь! Это навет! – зароптали в толпе. – Кехсэй – чист!
– Презренная тварь! – встал на ноги Чулбу-тойон и плюнул под ноги Холохоя. – Всю жизнь ты вздымал на его пути клубы пыли! Годами наушничал и юлил у ханского ложа, а теперь хочешь добить Кехсэй-Сабараха, низкая презренная тварь?!
Холохой затрепетал и согнулся, как под градом камней.
Тюрген сделал знак нукерам, и они приблизились.
– Тебе откуда известно о Кехсэе? – спросил строго Тюрген. – Если ты знаешь правду, значит, и сам имеешь отношение к руководству заговором? Так?!
И по мановению его руки нукеры схватили Холохоя за руки и потащили его, перебирающего поджатыми ногами по воздуху, на расправу. Страх охватил найманов. Сонные и понурые, они не посмели поднять голов, чтоб проследить последний путь Холохоя. Лишь Чулбу-тойон сделал движение в сторону Тюргена, намереваясь сказать что-то и принимая своего ровесника за большого тойона.
– Говори! – кивнул Тюрген. И Чулбу заговорил:
– Послушай меня, воин. Ты знаешь, кто я, я не знаю, кто ты, но оба мы – люди войны. Прежде, чем проститься с жизнью в срединном мире, я хочу проститься со своим конем Акмолом. Разреши мне это – и я легко покину землю!..
– Где же твой конь? – спросил Тюрген. – Приведите его коня!
– Благодарю тебя, благородный воин! – посветлел лицом Чулбу, сложил руки лодочкой и, поднесши их ко рту, прокричал в сторону пасущегося табуна: – Ах-ху-у-у!.. Ху-у-у!
Головы всех оборотились туда, где на воле гуляли кони, и люди увидели, как тревожно поднял морду белый тонконогий жеребец и замер, насторожившись.
– Акмо-о-о-ол! – прокричал Чулбу.
И все увидели, как жеребец прянул из табуна вмах и понесся на зов. Следом старалась черная кобылица, весело наклонив голову и кося глазом, она летела вслед
