в ощип, – ощущал себя крайне неловко. Чего-чего, а послужить причиной бурного скандала никак не ожидал. Да и вообще не знал, что это такое – не умел. Случалось, особенно в бывшей когда-то молодости, ссорились с Намылгой, но, как говорится, потехи ради – до настоящей свары не доходило. Тут же он чуть не сгорел со стыда и бессилия, когда распалившаяся дочка грубо отозвалась о выживших из ума стариках, сбивающих неразумных детей с толку. Очень даже просто мог принять это высказывание на свой счет.
Короче, Дархан жестоко страдал. Но, странно, ему и нравилась непреклонность внучки, которую он, все эти дни любуясь мягкостью ее нрава и милыми повадками, считал неспособной на какое-либо непослушание. Тем паче на упрямство. «А что, внучка удалась в меня!»
Последнюю точку в споре поставил Дархан.
– Ты не шуми, дочка, пусть посетит родные места. Если пойдет учиться дальше, бог весть, в кои веки вернется. Тогда мы, старые, кто знает, будем ли в живых? – только и молвил печально.
И тогда мать заплакала. Чаара никогда не видела, как плачет ее мама. Но и не видя, не могла представить, что так – навзрыд; упала головой на грудь дедушки, а он гладил ее, как ребенка, по спине и, раскачиваясь, что-то шептал с заблестевшими вдруг и сузившимися в ниточку глазами…
– Посмотри-ка, деда, вот… – обескураженная Чаара показала пальцем на кучу рыбьих костей перед собой. Ее самою поразило, что от огромного куска, который она, казалось, не съест и за весь день, как-то незаметно ничего не осталось.
– Вот это по-нашенски! – возликовал Дархан, не сожалея, что внучка прервала его грустные воспоминания.
Вороны тоже отпировали и без крика улетели. Срез пня был чист и блестел – ни косточки. Точно свежеспиленный.
– Дедушка, угадай-ка: где я сегодня была?
– Самое большое – это для бабушки сходила за коровами, – Дархан принимает равнодушный вид.
Чаара, вернувшись откуда-нибудь, каждый раз велит деду угадать, где была. Всякий день она открывает для себя все новое и новое и, восхищенная, рассказывает об этом взахлеб, чем доставляет старику неизъяснимое наслаждение и великую радость.
– Опять не угадал! Я поднималась на Буор-Хайа!
– Вот те на! И что там делала?
– Смотрела…
– На что?
– А на все: поляны, аласы, горы, речку, нашу избушку, Эриэнчик…
– И как они тебе показались? – Конечно, Дархан не имел в виду их дом и корову.
Не в силах выразить своего чувства, Чаара зажмурила глаза, покачала головой, цвыкнула губами. Дархан так весь и засиял.
– Дедуля, ты знаешь, чего я хочу? – полушепотом спросила Чаара. – Мою самую заветную мечту?
– Как же, знаю, – Дархан ответил так же, вполголоса. – Ты мечтаешь полюбить самого-самого хорошего парня.
– Нет, нет! – вспыхнула Чаара маково. – Ты не смейся, я спрашиваю всерьез.
– И я говорю вполне серьезно. Над такими вещами не смеются.
