Ренато.
«Труп танцора Ренато перевезен в покойницкую Петропавловской больницы, – сообщала одна из газет. – Рядом с трупом Ренато лежат другие жертвы „эпидемии самоубийств“. Левая сторона его лица до того изуродована, что Ренато трудно узнать. Все, очевидно, быстро забыли несчастного танцора, так как никто из его друзей и товарищей не зашел в покойницкую, кроме какой-то дамы, приходившей с распросами»…
Современники сравнивали Петербург «Серебряного века» с Древним Римом времен упадка. «У всех на уме одно удовольствие, – сетовал в октябре 1911 г. обозреватель „Петербургской газеты“. – Увлечение модой достигло своего апогея. Бросаются деньги сотнями, тысячами, миллионами. И не только богачи-петербуржцы, но и бедняки жадно стремятся к „роскошной жизни“. Роскошь растет, растет с нею и „легкоправность“ общества, нарастает волна общего спада, декаданса. Куда мы идем? Не в пропасть ли?».
Дискуссия о «бесстыдстве»
Обнаженные красавицы на сцене сегодня уже стали явлением обыденным. Однако когда в начале прошлого века нечто подобное происходило на столичной сцене, то вызывало у зрителей настоящий шок. Одной из первых наготу на петербургской сцене стала пропагандировать немецкая танцовщица Ольга Десмонд, которая выступала обнаженной. Скандал был настолько велик, что ее хотели даже привлечь к судебной ответственность «за соблазн».
Выступления Ольги Десмонд проходили в Петербурге летом 1908 г., однако и раньше до столицы доходили новости с европейских театральных подмостков, где уже вовсю развивался «культ голого тела». Неслучайно еще в начале 1908 г. на страницах «Петербургской газеты» разгорелась дискуссия по поводу «бесстыдства в искусстве».
«Во все области искусства за последнее время проник особый жанр – это жанр обнажения всего того, что привыкли считать интимной, скрытой стороной жизни, – утверждал обозреватель газеты. – И не только обнажения, но какого-то любострастного смакования всего этого, копания в таких изгибах нравственности, о которых раньше совестились говорить, а, может быть, даже и думать. Чем же все это обусловилось, к чему ведет?» На этот вопрос на страницах издания отвечали представители петербургской культурной элиты.
Известный государственный деятель граф И.И. Толстой, впоследствии занимавший должность петербургского городского головы, с горечью признавал: «Бесстыдство достигло, действительно, небывалых размеров и в литературе, и в искусстве, и даже в самой жизни». Напротив, академик М.И. Боткин уверял, что «бесстыдство» обречено на скорое исчезновение, поскольку оно является «психопатологическим нарывом» и не приемлется обществом, в котором не наблюдается нравственного падения.
Скульптор Гинцбург также надеялся, что эротическое направление – лишь «ненужный нарост» на теле искусства, который исчезнет с развитием индивидуалистического начала. А вот известный художник, профессор живописи А.И. Куинджи смотрел
