и женские торсы вдавливались в меня частями, которые были на уровне лица. Бабушка цепко держала мою руку, лишь бы не потерять, будто это был кошелёк с деньгами или дорогостоящая собачка на привязи, объект, которого не касалось всё что происходит вокруг, и, тем более, слова, которые произносила.
Между бабушкиными семи десятью пятью и моими, пятью, была такая разница, такая дистанция, что казалось, будто жила она очень давно, почти, бесконечно, и ничего уже не помнила и не понимала. Ситцевый платочек, голубой с черным рисунком или пуховый, серый, по сезону, прикрывал белые волосы очень худенькой, маленькой старушки. Большие светлые глаза в глубоких чёрных глазницах, смотрели не на людей, а вглубь них, или мимо, возможно, фокусируясь на точке, которая молодым, пока, не видна. Пергаментная кожа высокого лба – в пигментных пятнах. Бабушка ещё здесь, но готовится уйти Туда, куда отправилась безвозвратно большая частью её родственников. Немощь – вот самое подходящее для неё слово.
Она не годилась для ухода за детьми, не годилась, чтобы чем-то интересоваться и чему-то радоваться не из-за возраста, а из-за состояния здоровья и духа. От прошедшей жизни оставались горечь и безмерная усталость. Кроме моего отца, зятя, Бог забрал у неё мужа, дочь и двоих сыновей. Старший, самый удачный ребёнок, занимавший высокую должность и поддерживающий её, умер от инфаркта незадолго до моего рождения. Из пятерых детей выжили две дочери. Мама была младшей.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
