вздохнул:
– Семеро.
– И это не считая работы по контракту с некоторыми певцами и режиссерами. Джонатан, я прекрасно понимаю, какое положение ты занимаешь и каким временем располагаешь. Поэтому считаю, что это ты сделал мне одолжение, приехав сюда на две недели. Но мне очень хотелось встряхнуть Академию твоим интенсивом, к тому же…
Маргарет замолчала.
– Договоришь?
– Даже не знаю… Есть одна девочка… Взялась, можно сказать, неизвестно откуда и…
– Что «и»?
– Она меня пугает.
Маргарет выглядела смущенной.
– Я не буду больше ничего объяснять. Думаю, ты сам все увидишь и составишь собственное мнение. А пока давай пройдемся по Академии – со времени твоего последнего приезда здесь произошла кое-какая перестановка. И я сразу покажу репетиционную студию и кабинет, который тебе выделила.
Джонатан шел по коридору за немолодой женщиной и с удовольствием осматривался. Черт, как же он рад, что приехал! Ему необходима была передышка – последний год он работал без выходных, и появилось ощущение, что жизненный поток несется без всякого участия с его стороны. Вроде бы удобно: заработал себе имя, мировую славу, огромные гонорары; создал успешный бизнес – все эти годы адского труда, наконец, начали давать плоды. Добился, чего хотел: не было нужды толкать уже эту махину.
Но ощущение, что что-то идет не так, не оставляло его последнее время.
Мужчина скривился.
Такое настроение близкие друзья обозвали кризисом среднего возраста и подкалывали теперь предложениями вступить в клуб «кому за тридцать». Ему, собственно, тридцать как раз и исполнилось, и средним возрастом он это не считал. Откуда тогда непонятная тоска? Патрик выдал: «жениться тебе надо», и Джонатан подумал, что, в конечном итоге, это не такая плохая мысль: и так когда-нибудь придется это сделать, ради продолжения рода. Или ради чего еще люди женятся? Стакан воды в старости, надежное плечо и прочее бла-бла-бла. В любовь он не верил – да, он часто видел химию, что возникала внутри пары, и даже доверительные отношения, но все это было лишь частью великой игры под названием «взрослая жизнь». Женщины не особо интересовали, точнее, интересовали в определенном смысле – развлекали, поэтому в подруги он выбирал сплошь веселых, активных красоток, любящих хорошую еду, путешествия, секс.
Но ни в одну из них не был влюблен.
Его сердце было занято другим.
Танцем.
Днем и ночью. Когда спускались сумерки и в яркий полдень, зимой и жарким летом он танцевал. Танцевал сам, учил танцевать других, придумывал спектакли, ставил такую сложную хореографию, на грани боли и человеческих возможностей, что у людей, видящих эту шокирующую красоту, перехватывало дыхание.
Никто никогда не выходил из его залов во время представлений.
Джонатану был присущ уникальный авторский стиль; он также сумел сделать его коммерчески
