фиолетовые вмятины, и поставили перед ним чашку с чем-то отдаленно напоминающим кашу, а в углу ведро с водой и тряпкой. С трудом подавив амбиции и злость Роман попросил позвонить его отцу, на что получил в ответ лишь недобрую ухмылку и приказ жрать. Ему все больше казалось, что это какая-то злая нелепая шутка, иногда даже казалось что это все не по-настоящему. Скоро он проснется и все закончится. Никто не смел так поступать с сыном самого Орлова. Никто. И схватив чашку он швырнул ее в стену. Аппетит за прошедшие дни успел вернуться, но есть это он не собирался. И удушающий запах его собственных испражнений, пропитавших скамью, его самого напрочь отбивал желание есть. К концу дня крепкие ребята вернулись, заставляя отмыть скамью, а заодно и самого себя. После нескольких ударов дубинками он сдался, поверив в реальность происходящего и, в ярости сжав зубы, все же принялся оттирать скамью, с трудом сдерживая позывы к рвоте. Он же оттирал и кашу со стены. Он даже попытался просить разрешить душ, но вместо этого его только облили из ведра ледяной водой. На пятый день он все-таки сдался и съел содержимое чашки, которое вдруг показалось таким вкусным.
Когда он окончательно перестал сопротивляться и чего-то требовать его, наконец, выпустили из одиночки, предварительно заставив вычистить свою так называемую палату. Очень быстро объяснили и правила: что бы чего-то добиться или получить, он должен был это сделать сам. Стыд исчез быстро. Он такой здесь оказался не один. За месяц пребывания в ГУЛАГе, как это называли остальные, такие же богатые мальчики, подсевшие на наркоту, Роман научился чистить снег, топить баню. Теперь он занимался вещами, которые даже представить себе не мог. Что бы не вонять ему приходилось стирать, что бы есть – готовить. И поблажек не делалось никому. Тех, кто пытался бежать наказывали, привязывая к столбу и избивая розгами. С каждым днем Роман все больше ненавидел отца и не понимал, как он мог так поступить с ним. И каждый день, валясь с ног от усталости, Роман мечтал вернуться к старой жизни, к друзьям. Каждый день, когда все собирались на ужин в одной большой столовой, к ним приходил пожилой доктор и каждый раз читал нотации. С ним же ежедневно проводились беседы один на один. Доктор пытался копаться в мозгах, вызвать угрызения совести, хотя Роман так и не смог понять почему он не мог сам распоряжаться своей жизнью. Доктор не разделил его восторга, когда он рассказывал о том, как жил и откровенно скучал, а после того как рассказал о сбитой женщине с ребенком и ее муже, принесшим ему массу восторга, доктор оттянул галстук и сцепив замком руки долго молчал, а потом вдруг достал из допотопного сейфа фитюльку кокса и положил перед ним. Порошок и предчувствие острого удовольствия вмиг затмили весь приобретенный здесь опыт и, схватив кулек, он прямо зубами начал рвать пленку. Это оказался не кокс, а обычная мука, а Романа весь оставшийся вечер лупили розгами. Подобный урок повторялся еще
