Что ударить себя заставил – не стыдно. Ждать, пока его на краже накроем, по закону? Долго придется. А так хоть на три дня, а одним вором в городе меньше. Я преступника притащил, а под честный суд его ты подводи. Грехов на нем, что сосулек по весне. А ты кружева словесные плести мастерица, на чем-нибудь да поймаешь, припрешь, сознается. А отпустишь на этот раз, снова приволоку. Я Ключаря в каталажку пристрою. Уж как сумею. Только пока я живой, в этом городе порядок будет. А когда подохну…
Оле махнул рукой, завершая разговор, который не хотел больше вести, да и слова для него у стражника кончились. Но даже этот жест вышел у него четким и выверенным. С самой смертью служивый поспорит, если что будет не по нем. Если в крепкую башку Оле явилась какая-нибудь идея, то там она навеки и останется. Когда Сван думает, что прав, спорить с ним бесполезно. А прав капитан стражи, по своему глубокому убеждению, всегда.
– Ох, Оле, Оле, – вздохнула Хельга, – иногда мне самой хочется огреть тебя чем-нибудь тяжелым.
– О, а я все думаю, чего нам не хватает в семейной жизни? Ежедневных драк на главной площади!
– Не дождешься! – рассмеялась Хельга и по-девчачьи показала мужу язык.
Дверной молоток при входе в оранжерею необычный: длинная извилистая плеть, от которой во все стороны торчат разлапистые листья, а внизу чешуйчатая шишка. Именно за нее надо браться, чтобы постучать. С непривычки боязно. От времени бронзовая конструкция позеленела, сделавшись похожей на то живое растение, что вьется по специальным подставкам в стенах оранжереи. Герда говорит, оно называется хмель.
Дверь мне открыл Гуннар Крон, студент механического факультета, подрабатывающий в оранжерее привратником. Технарей, и учащихся, и уже получивших степень магистра, в оранжерее вообще много околачивается. Следят за системой стекол и зеркал, отопления, пневматическими насосами и прочей машинерией, простому человеку не понятной.
Страж к долгим приветствиям не склонен.
– Герду позвать?
– Да.
Гуннар рассеянно кивнул и, не отрываясь от толстой книги с чертежами и схемами, убрел разыскивать мою радость.
Хорошо, когда дежурит Крон. Он вечно погружен в какие-то технические раздумья и изыскания, с посетителями оранжереи трепаться не настроен, главное, чтобы закрывали дверь, холод с улицы не напускали. А вот если при входе сидит Гунилла Свель, внутрь лучше вовсе не заходить. Что она, что булочница Тора Хольм, час будет расхваливать Герду, говорить, как мне повезло, и удивляться, что такая славная девушка вдруг решилась выйти замуж за хрониста, обрекая себя тем самым, быть может, на раннее вдовство.
Я, конечно, рад, что к Герде так хорошо относятся и всех тревожит ее будущее, но что они все прицепились к судьбе хрониста?
У-у-у, этого еще не хватало! Девицы из оранжереи – это ужас. По отдельности
