утверждённый прочно при помощи странных предметов, на стене висели, как мне показалось, танки – изображения буддийских защитников. И голубое гобеленовое покрывало: оно словно специально было подобрано под его глаза. Он сидел в сумраке ещё полного дня. В обычной голубой рубашке. Сидел так нарочно – ему необходимо сидеть ровно напротив входа, чтобы видеть того, кто вошёл. Видеть не контртень в проёме, нет. Рождение, сегодняшний день и смерть того, кто вошёл, – и переставать видеть, стирать из памяти всю увиденную судьбу, когда вошедший станет вышедшим.
К шаману не ходят просто так – как не ходят к врачу, психологу, как не ходят в храм. Всегда идут по делу, и чаще всего с бедой. Я же смутно помню, о чём была наша первая беседа – никакой беды, мольбы или просьбы. Я помню его глаза в тот день. Что-то в этих глазах было особенное – нет, не шаманское. Скорее, обещание, что мы друг другу больше, чем мудрец и любопытная дама с блокнотом, больше, чем шаман и очередная женщина с проблемой. Какое-то утверждение, что-то невесомое и очень важное. Возможно, именно такое чувство испытывают близкие родственники, внезапно встретившись в середине жизни и не подозревая о своём родстве.
Так началась история, которая не закончится. Потому что в сложной системе шаманских взаимоотношений с духами, тремя мирами, космосом – с каждым из этих условных определений, по-детски нелепых, но понятных для людей, нет начала и конца. Есть удивительный край – где к слову «рай» добавляется «к». Есть загадочная Монголия, которая не понимает границ и живёт всей своей историей и традициями здесь, чуть от нарисованной границы в Мондах, – на территории Тунки, которая для нас является Восточной Бурятией.
Так началась история, которая не закончится, потому что звезда, ставшая одной из моих душ, была заброшена в юрту лихо и точно, разместившись в младенце-левше со странным резус-фактором в центральном рижском роддоме. Душа, которая затем решила поселиться в Тункинской долине и быть рядом с ним – просто дедушкой Данилой. Просто ветераном, героем войны, почётным тружеником охотохозяйства и крепким хозяином. Просто коммунистом. Просто белым монгольским шаманом.
Звёздочка в юрте
Сколько душ у обычного человека – у меня, к примеру? От одной (это проще всего представить) до четырёх – по монгольским поверьям. Но если три души из максимального количества имеют сугубо прикладное предназначение, то одна – та самая, стержень и основа взгляда, которым я смотрю сейчас озадаченно и ёмко. Такая душа одна. И берётся она с неба. Именно там, в верхнем мире, судачат о том, куда какую душу пристроить. Души в это время весело мерцают в небе, они рады всему, что с ними приключится – могут мерцать и мерещиться созвездием скучающим астрономам, могут падать с огромной скоростью, чтобы земляне почти никогда не успевали загадать желание, а могут… Как только ребёнок приходит в этот мир, начинает требовать еды, заботы и сна – в этот самый момент в отверстие дымохода юрты падает звёздочка. И вселяется в малыша, становясь душой будущего
