это стихи, строфы отделены друг от друга, в каждой по четырнадцать строчек. .
– Вот эти абзацы и есть строфы? А я думал, строфа – это четыре строчки, как куплет.
– Ты меня сбил, – сказал Лева, – я теперь уже не уверен, что это называется строфой. Я же не гуманитарий. .
Ну да ладно. Нужно начинать с имен собственных.
– Вот, я уже начал. – Саша ткнул пальцем. – «Фебъ». «Украйна».
Лева одобрительно кивнул, но велел Саше не тыкать грязными пальцами в рукопись и вообще не трепать ее – она и так вот-вот развалится, – а работать с ксерокопией. Саше странно было это слово – «работать», но он послушно спрятал подлинник, обернув его для надежности в полиэтиленовый пакет. И они склонили головы над копией.
– «Лепажъ», – прочел Саша. – Это кто?.
– Пистолет, кажется… А вот тут, смотри… «Нитчеанец». – Лева хмыкнул. – Никакой это не Пушкин. Новодел, как ты выражаешься.
– Почему?!
– Это, скорей всего, о Ницше. Я, конечно, человек невежественный, не лучше тебя, но все-таки знаю, что Ницше жил значительно позднее Пушкина.
– Ну, пусть не Пушкин. А за что они нас мочат?
– Спроси что-нибудь полегче…
– Ты согласен, что нам надо дождаться моего товарища?
– Нет, не согласен.
– А что же нам делать?
– Найти каких-нибудь уголовников, – сказал интеллигент Лева, – и купить у них фальшивые документы. И изменить внешность.
– Ты знаешь таких уголовников?
– Я думал, ты знаешь.
– Не знаю я. И денег у нас мало. А мой товарищ – знает. И он даст денег.
– Ладно, – сказал Лева. – Давай будем ждать твоего товарища.
Лева – ему не очень-то хотелось ехать в глухую деревню и там прятаться до скончания века – согласился ждать Сашиного товарища, а Саша согласился, что нужно менять внешность. Чтоб изменить внешность, Лева сбрил свою бороду, а Саша, наоборот, – стал отращивать. Дождь, спасший их вчера, больше не шел, погода стала хорошая, в окно светило солнце. Днем Лева – его внешность изменилась сразу, как он побрился, да еще очки снял, а Сашина еще долго не изменится – сходил в дамский магазин «Арбат Престиж» и купил краски для волос.
– Всю контрабанду делают в Одессе, – сказал Лева, – на Малой Арнаутской.
Саша засмеялся, он тоже любил эту книгу. Лева не сказал Саше о том, что, когда он выходил из дамского магазина, за ним следовал высокий негр в белых брюках. Он не считал это важным: негры и вообще иностранцы представлялись ему в данных обстоятельствах наиболее безопасными людьми, а Саша ведь тоже ничего не рассказывал Леве про своего лилово-красного негра, полагая негра чепухой и галлюцинацией. С большим трудом, пачкаясь и чертыхаясь, беглецы выкрасили себе волосы, они оба были блондины, а теперь Лева стал каштановый, а Саша рыжеватый. Пока их крашеные головы сохли, они еще немножко помозговали над текстом, Лева даже
