не почувствовали. Очень хотелось заглянуть за дверь, меня распирало от любопытства, но я не осмелилась. Раз Пелагея не показала, значит, нам нельзя об этом знать. Может, она покажет нам чуть позже.
В квартире было три комнаты. В одной жила бабка, во второй – близнецы, в третьей – мама. Мы пошли в комнату близнецов. Я видела, как волнуется Соня. Сейчас она увидит комнату, где обитает ее возлюбленный.
Комната ничем не примечательная, мебели мало: две кровати, узкий длинный стол, шкаф, два стула, полки на стене. Много вещей валялось прямо на полу и в углах в кучках. Стол завален дисками, косметикой, учебниками.
– А когда придет Теодор? – спросила Соня. Пелагея махнула рукой.
– Поздно. Он до ночи сегодня где-то будет шляться. По своим таинственным делам ушел.
Пелагея включила музыку. Соня рассматривала книжки на полке. Я задала интересующий меня вопрос:
– Расскажи о своей бабке. Что с ней?
Пелагея поморщилась.
– Да паралич ее разбил, уже семь лет такая. Пойдемте, я лучше вам покажу это чудовище.
Мы с Соней испуганно переглянулись. Но мне безумно хотелось пойти туда и пощекотать нервы, и я видела, что Соне тоже.
Пелагея открыла дверь.
– Заходите, она дрыхнет.
В комнате бабки раздавался храп. Лекарствами тут пахло сильнее, чем в коридоре. А еще воняло мочой и дерьмом.
Соня зажала нос рукой.
– Вон эта туша, – показала Пелагея.
Мы увидели огромный бесформенный ком на кровати. Головы бабки мы не увидели – все тело было закрыто ворохом одеял. К кровати была приделана куча разных приспособлений – перекладин, веревок, подъемных механизмов. Рядом стоял медицинский столик на колесах и инвалидное кресло. На столике стояли стеклянные пробирки, лежали упаковки таблеток, шприцы.
– Идите сюда, – Пелагея подозвала нас к кровати. Мы подошли. Сердце стучало очень быстро, было так страшно, что тряслись коленки, мне казалось, что бабка сейчас вскочит и укусит меня. – Она не проснется, на снотворном.
Пелагея приподняла одеяло.
Жирное тело в сером халате. Халат был огромный, но тело еще больше – и на пузе он не сходился. Мы видели полоску панталон и участок рыхлого, бледного, со вздувшимися венами, живота. На голове волос у бабки почти не было. Щеки у нее такие огромные, что глаз почти не было видно.
– Она такая жирная! – удивилась я.
– Отъелась, сука.
– Она совсем не ходит?
– Не-а. Вон у нее кресло есть, она на нем передвигается.
– Но как же вы ее моете? И сажаете в это кресло?
– Уф, ужасно. Мытьем мамка занимается, я бы сразу сблевала. У нее специальная кровать, с туалетным очком и со всеми делами. Пойдемте отсюда, а то сейчас проснется, орать будет, что ей жрать пора.
Мы вернулись обратно в комнату Пелагеи. Она стала нам жаловаться на бабку. Сказала, как плохо ее семье живется из-за нее.
– Мать не может на нормальную работу пойти,
