это, Мещеряк поднялся, за ним поднялся и Черкас, они надели шапки, развернулись и вышли.
Маркел сидел, смотрел в окно, как там садилось солнце, и не шевелился. Пришёл Игнаха и принёс горячего. Маркел поел, а водку пить не стал, лёг на лавку и ещё крепче задумался. Вот почему, он думал, князь Семён на пансырь да на саблю нажимал – потому что тогда уже чуял, что в Сибири шубы не найти. Да и найти ли остальное? Где она, та Сибирь, и как туда попасть? Он же думал, что пойдёт вместе с казаками, князь Семён же говорил… А Мещеряк сказал, что они уже ушли с этим Шуяниным. Так теперь что, Маркелу одному, что ли, идти? Да никуда он один не дойдёт! Да он даже дорогу не спросит, он же понимает только по-татарски, и то через пень-колоду, а по-пелымски вообще ни слова. И кто там ещё? Вогулы, остяки, зыряне, самоеды… Но зато если решиться да сходить, сыскать те две вещицы, принести их князю да сказать, то, может, он в чём пособит. А в чём, опасливо подумалось, пособить нужно только в одном – извести Гурия Корнеевича, и тогда можно вести Параску под венец, Нюську назвать дочкой, накрыть длиннющий стол и пригласить всех…
Нет, тут же подумал Маркел, так не по-христиански, а по-христиански вот как: выпала тебе судьба идти в Сибирь и там сложить свои кости, так что поделать, надобно идти. Но идти смело, с кистенём, и тогда, может, не ты, а кто-нибудь другой свои кости там сложит, а ты вернёшься в Москву, принесёшь чудо-камень манит…
Ну и так далее. Эх, маета! Маркел поднялся, сел на лавке и подумал, что чему быть, того не миновать, тогда о чём печалиться, и снова лёг, завернулся в овчины и заснул. Снился ему чёрный человек, он сидел к нему спиной и грыз огурец, грыз очень громко, но Маркел не просыпался.
ГЛАВА 13
Утром Маркел только проснулся, как пришёл Игнаха и принёс поесть. Маркел позавтракал. Пришёл Костырин. Маркел сказал, что ему надо в Пёсью слободу к купцу Лепёхину, и сразу спросил, знает ли он такого. Костырин сказал, что как не знать, и усмехнулся. Маркел оделся, и они пошли – вначале из кремля на посад, а потом и вовсе за городские ворота к небольшой невзрачной деревеньке, на краю которой стоял кабацкий двор. Костырин повернул к нему.
– Ты куда это?! – сердито воскликнул Маркел.
– К Лепёхину, как было велено, – сказал Костырин. – Кабак у нас держит Лепёхин. Тебе его надо самого?
– Нет, мне нужен есаул Черкас, который у него угол снимает.
– Так и надо было сразу говорить! – сказал Костырин.
Зайдя на кабацкий двор, они прошли мимо крыльца, зашли за угол, и там Маркел увидел лестницу наверх, на гульбище. Маркел подумал и сказал Костырину, что тот может идти обратно, а сам стал подниматься по той лестнице. Там, на гульбище, и вправду была дверь, Маркел толкнул её. Дверь со скрипом отворилась. Маркел вошёл в ту темноту, прошёл на ощупь несколько шагов, уткнулся в ещё одну дверь и постучал в неё. Потом начал стучать настойчивей. За дверью шумно завозились, после её чуть приоткрыли, и Маркел в полумраке увидел Черкаса. Тот был в одной длинной рубахе, заспанный, нечёсаный. Черкас, рассмотрев Маркела, сказал пока что постоять и закрыл дверь. Сразу раздался недовольный бабий крик, после ещё раз. Черкас, было слышно, прицыкнул на бабу. В ответ что-то грохнуло, и стало тихо.
Маркел
