и зеленоватыми блоками, из которых было составлено огромное окно, мутно просвечивал город в белых снежных шапках, которые начинали уже оседать. А здесь был особый мир тишины и уюта. Каждый мог закрыть для себя створки этого мира, не теряя ничего, что оставалось за ними. Каждый живёт в своей раковине, а вне своего пространства, которая тоже имеет свои створки, он только обитается и питается.
Голова начинала клониться помимо моей воли и вплывать в какой-то тёплый, ласкающий всё тело, туман… Может быть, и вся известная нам вселенная заключена в своей раковине? А мысль? Где находятся бесчисленные шифры и коды, которые человек заключил в одно слово мысль? Если одни расстреляют других по какой-то глупой разнарядке только потому, что они видят друг друга, то всё невидимое не подвластно им! Разные… Насколько мы разные во своим возможностям или у каждого есть свой предел? Мы не – рабы, рабы – не мы? Можно ли эту глупость передать дактильной азбукой? Ничего не решают эмоции и всё подвластно числам? Эмоционален ли по своей природе Бог и кто он? Только число подразумевает сначала мысль, а потом – Слово. Замысел и Плод… Наоборот не может быть. Мы разные, разные, разные! Ничего похожего и повторяющегося. Тогда зачем держать на кого-то зло?
Вдруг всё разом рухнуло. Взорвался и разлетелся звон.
Упала тарелка с палтусом…
Кто-то осторожно трогал меня за плечо. Просыпался я трудно. Возле меня снова стояли парень и с девушкой. Открытая ладонь правой руки, под которой ладонь левой на их языке – помочь. Я дотронулся кулаком до лба и подбородка – спасибо. Те, которое говорят, что мы все одинаковые, подумали бы, что я собрался драться.
Они улыбнулись.
Тут раздались звуки, нахально оскорбившие наше общение:
– Ты что, бездомный? Спать сюда приходишь? За тарелку будешь платить!
Из кухни неслась по залу толстозадая раздатчица в грязном белом фартуке. Парень с девушкой недоумённо смотрели на кричащую бабу. Женщина вряд ли бы так кричала и выражалась.
– Всю харю извазюкал в рыбе, пол залил. Кто будет платить?
– Конечно, я. Вы не волнуйтесь. Сколько и куда платить?
– Три пятьдесят!
Вот и пообедал. Как быстро она подсчитала! Такую тишину нарушила баба.
– Тетрадку подбери, писатель! – Прикрикнула она, вытирая шваброй пол.
Заляпанная соусом тетрадь, с исковерканной судьбой Орлова, которого слишком рано освободили от крепостного права, а также моментами современности Нерчинской каторги и недавними впечатлениями, валялась рядом с осколками тарелки.
– Так ты ещё и говорящий мужик! – Продолжала браниться баба. – Жить что ли негде? Не в кассу, мне трёшку давай…
Ещё раз извинившись, я покинул кафе и растаявшую от трёх рублей бабу. Парень с девушкой улыбались и махали мне вслед. С ними всё было понятно без слов. А мы, говорящий мужик и говорящая баба, так и не поняли друг друга.
И всё же очень мало надо человеку для радости и даже здоровья. Бабе –
