садиться, а я будто онемел.
– Брат припёр из Японии, – объяснил мое недоумение водитель, когда мы с Ильичом всё-таки погрузились в мягкий и удивительный для нас салон такси. Я разглядывал кожу и бархат, какое-то приспособление возле водителя, откуда вертикального торчали две бутылочки и, по плоскости, наполовину открытая пепельница. Ильич нажал на какую чёрную кнопочку и вздрогнул: стекло окна плавно стало открываться!
– Нажмите ещё раз, – посоветовал водитель, – закроется. Тойота. Самая популярная машина в Японии. У меня брат на базе тралового флота работает. Как они умудряются на этих суднах машины перевозить?
Ильич нажал ещё раз на кнопочку, стекло поехало вверх и закрылось. Машина тронулась. Шума двигателя вообще не слышно.
– Для людей сделано! – неожиданно выдал мысль Ильич.
– Они всё для людей делают! – рассмеялся водитель. – Вы что, на окраине будет выходить?
– Ещё дальше! – весело сказал я, чувствуя в себе небывалую уверенность. – Дальше, брат, дальше…
– Но там уже погранзона. – Тревожно сказал водитель, смотря на ровный коридор дороги, по боком которой высилась невысокая снежная стена.
Справа – уходящий в туман океан, слева – заснеженные горы.
– До Лаперуза хотите дойти? – поинтересовался водитель. – А зачем вам неприятности? На Крильоне вас задержат.
– Хочу пределы обозначить! – Рассмеялся я. В сознании смутно просыпались какие-то давние воспоминания: то степь до горизонта, то – тайга из иллюминатора самолёта.
– Сейчас всё меняется моментально, – рассказывал водитель. – Раньше я ходил в загранку. Много видел. Похоже, вся страна стремится за рубеж. Не советовал бы. С острова народ валом, как горбуша на нерест, прёт.
– Откуда вы родом? – спросил у водителя Ильич.
– Иркутские мы с братом. Сначала я на путину со стройотрядом прибыл, потом брата затащил. Через год его в мореходку устроил, а сам так и остался водилой. Остров – это маленький Союз.
– Так устроено в стране, что дома никто не может прилично заработать, обязательно надо куда-то ехать. Вот и ты сюда рванул из Иркутска. Бурлит Союз! – Живо заметил Ильич.
– Говна много, вот и бурлит! – рассмеялся водитель. – Дальше, мужики пешком. Тут до Крильона близко. Поаккуратнее. Не дай бог, циклон будет. Дальше – всё в камнях и морской капусте. Не соскользните. Обратно до Шахты дойдете, поезд – вечером.
– Спасибо, брат! Привет, Иркутску.
– Когда там буду. Не забудьте, Шахты, лошадка вечером.
Машина мягко остановилась.
Двигаться дальше не было смысла.
Мы сели на камни у берега и стали всматриваться вдаль. Говорят, что отсюда до Хоккайдо около пятидесяти километров. Смельчаки уплывали на лодке. Зачем?
Желания уходить куда-то ещё у меня уже не было. Исчезло желание. Никто и никуда
