похмелье. Но они и не подумали прилечь. Родителей Энн попросили выпить кофе на кухне, пока детектив повторно допрашивал супругов. Он должен был постоянно убеждать их: полиция делает все возможное, чтобы вернуть их ребенка, он не просто так тратит их время.
– Вполне вероятно, – согласился детектив с предположением Марко о перчатках. Но потом заметил: – Однако даже в таком случае мы должны были бы обнаружить отпечатки обуви или другие следы чужого присутствия в доме – и уж точно за домом или в гараже.
– Если только он не вышел через главный вход, – возразила Энн. Она вспомнила, что видела приоткрытую дверь. Теперь она протрезвела и говорила с большей уверенностью. И она была убеждена, что похититель вынес ее дочь через главный вход и спустился с крыльца на тротуар, поэтому и не нашлось никаких чужих отпечатков.
– Даже тогда, – возразил Расбах, – мы должны были бы что-то отыскать, – он посмотрел на них обоих многозначительным взглядом. – Мы допросили всех, кого возможно. Никто не сообщил, что видел человека с ребенком на вашем крыльце.
– Но это не значит, что его там не было, – не скрывая раздражения, сказал Марко.
– Вы не нашли и никого, кто бы видел, как ее вынесли через заднюю дверь, – добавила Энн резко. – Вы вообще ни черта не нашли.
– В датчике движения выкручена лампочка, – напомнил им детектив Расбах. Он помолчал, а затем продолжил: – Еще мы обнаружили следы колес в гараже, которые не соответствуют вашей машине, – он дал им время вникнуть в то, что сказал. – Никто не пользовался вашим гаражом недавно? Вы никому не разрешаете там парковаться?
Марко бросил взгляд на детектива и отвел глаза.
– Нет, никому, – сказал он.
Энн покачала головой.
Энн и Марко явно нервничали. Неудивительно, ведь Расбах только что дал им понять, что при отсутствии вещественных доказательств того, что ребенка вынес из дома посторонний (особенно на заднем дворе и в гараже), оставалось одно: это сделал кто-то из них.
– Прошу прощения, но я должен спросить о лекарственном препарате у вас в ванной, в шкафчике, – сказал Расбах, повернувшись к Энн. – О сертралине.
– А что с ним? – откликнулась Энн.
– Не расскажете, для чего он? – осторожно спросил Расбах.
– У меня легкая депрессия, – ответила Энн, защищаясь. – Мне доктор прописал.
– Ваш семейный врач?
Она замялась и посмотрела на Марко, словно не знала, как ей быть, но потом ответила.
– Мой психиатр, – призналась она.
– Ясно, – произнес Расбах. – Не скажете, как зовут вашего психиатра?
Энн снова взглянула на Марко и ответила:
– Доктор Лесли Ламсден.
– Спасибо, – пробормотал Расбах, записывая в блокнот.
– Многие матери страдают послеродовой депрессией, детектив, – настороженно произнесла Энн. – Ничего необычного.
Расбах
