type="note">[2] и знал, что через пять часов суставы скафандра отказали под воздействием температуры и давления. Нужно было остудить их, чтобы продолжить работу. Я открыл ящик, достал этот костюм за плечи и вытянул руки перед собой. Казалось, он глядит на меня.
– Ты по-прежнему не чувствуешь двигателей? – спросил я Эрика.
– Как отрезало.
Я начал по частям натягивать венерианские доспехи. Затем до меня кое-что дошло.
– Мы на высоте двадцати миль. Хочешь, чтобы я отплясывал на корпусе?
– Нет! Конечно нет. Нам придется сесть.
Подъемная сила аэростата должна была оставаться постоянной до отлета. В нужный момент Эрику следовало увеличить тягу, нагреванием поднять давление водорода и через клапан стравить излишек. И при этом следить, чтобы давление в аэростате сохранялось выше, чем снаружи, иначе он наполнился бы воздухом Венеры и корабль стал бы падать, а не подниматься. Это закончилось бы катастрофой.
Эрик снизил температуру в аэростате, приоткрыл клапан, и мы двинулись вниз.
– Разумеется, все не так просто, – сказал он.
– Я в курсе.
– Корабль выдерживал давление на высоте двадцати миль. На поверхности давление в шесть раз выше.
– Я в курсе.
Мы стремительно спускались. Кабина была наклонена вперед из-за тяги стабилизаторов. Температура росла потихоньку, давление – намного быстрее. Я сидел у окна и не видел ничего, кроме мрака, но все равно ждал, когда стекло треснет.
НАСА побоялось спускать корабль ниже двадцати миль…
– Аэростат в порядке, корабль, наверное, тоже, – сказал Эрик. – Но выдержит ли кабина?
– Понятия не имею.
– Десять миль.
В пяти сотнях миль над нами висел недосягаемый атомный ионный двигатель, который должен был доставить нас домой. Добраться до него только на химическом ракетном двигателе мы не могли. Ракету полагалось использовать, когда реактивные двигатели станут бесполезными в слишком разреженном воздухе.
– Четыре мили. Надо снова приоткрыть клапан.
Корабль пошел вниз.
– Вижу землю, – сообщил Эрик.
Я ничего не видел. Напарник заметил, что я всматриваюсь в темноту, и добавил:
– Не трудись. Я даже в инфракрасном диапазоне не могу разглядеть ничего интересного.
– А как же бескрайние туманные болота с невиданными чудищами и растениями-каннибалами?
– Только раскаленные пустоши.
Мы почти приземлились, а трещин в стенке кабины не было. Напряженные мышцы шеи и плеч расслабились. Я отвернулся от окна. Мы не один час падали сквозь ядовитый тягучий воздух. Я уже надел большую часть скафандра, оставалось прикрутить шлем и перчатки с тремя пальцами.
– Пристегнись, – сказал Эрик.
Я повиновался.
Мы
