и в том, что, отправляясь за покупками, она почти никогда не берет меня с собой. Около одиннадцати вечера я слышу звук поднимающегося лифта. Я не ожидала, что Бэбс вернется так скоро. Обычно после вечеринки она отправляется на дискотеку.
Я решаю спуститься на нее посмотреть. Люблю, когда Бэбс разряжена. Она так ослепительна, что я не могу поверить, что она моя мама. Когда она уходила, я обедала и упустила шанс попрощаться. Спускаясь по лестнице, я слышу два голоса: Бэбс и какого-то мужчины. Голоса сплетаются, накладываются, но не вторгаются друг в друга…
– Экскурсия… – говорит голос Бэбс.
– Да, – смеется мужчина.
– Какая я скверная хозяйка. Сейчас налью тебе скотч…
– …Если я его хочу. Нет, спасибо…
– …Если ты не за этим пришел…
– И?
– И?
Они оба смеются.
– Ты на ночь останешься, о горемычный? Перемоем им кости?
– Да, пропустил последний поезд в Грасс-вудс.
– И будешь за это наказан. А женушка где? Неужто ты безобразник?
– Забрала машину. Голова разболелась.
– Какая жалость.
– Может, и нет.
Смех.
Смех.
Тишина.
Когда я, наконец, добираюсь к подножию лестницы, Бэбс и мужчина, с которым она разговаривала, целуются. Его руки гладят ее спину, ходят вверх-вниз, вверх-вниз, обхватывают ягодицы. Его ладони скользят по ткани с металлическим шорохом, ведь на Бэбс голубое, расшитое бисером платье в пол. Я знаю, что оно от Билла Бласса, потому что однажды она устроила мне экскурсию по своей гардеробной и научила, как распознавать самых крутых дизайнеров. Мужчина на несколько дюймов выше Бэбс, на нем – смокинг. Когда они отодвигаются друг от друга, за те несколько секунд, пока никто не произносит ни слова, я замечаю золотые запонки и понимаю, что смокинг у него не из проката.
– Беттина, милая! – с энтузиазмом восклицает Бэбс. – Хочу тебя познакомить с одним моим другом.
В ее тоне нет ни тени неловкости от того, что я их застала. Бэбс никогда не смущается. Скорее всего, она счастлива, что я видела, как она целуется с таким красивым мужчиной.
– Это мистер Морс, – говорит Бэбс, и я подхожу пожать ему руку.
– Брось, Бэбби, у нас тут не школа хороших манер. Просто Мак.
Меня охватывает приятное, теплое чувство, потому что, когда взрослые просят называть их по имени, можно подумать, что они зовут тебя поучаствовать в их делах. Нет, конечно, он едва ли намеренно позволил бы мне смотреть, как он целуется с Бэбс, но вдруг мне разрешат побыть с ними, пока они будут пить по рюмочке на ночь?
– Приятно познакомиться, Мак, – говорю я. Мне правда приятно вложить руку в его теплую ладонь.
«Мак» легко и мягко соскальзывает у меня с языка, но, когда я смотрю на Бэбс, у меня пересыхает во рту, даже само имя скукоживается. На такой обмен любезностями она разрешения
