о взаимной обороне, и их надо выполнять». Вместе с тем, очевидно, если бы ее прижали, экс-госсекретарь сказала бы примерно то же самое, что и Трамп. Наши договоры о взаимной обороне никогда не ограничивали право США на первое использование ядерного оружия. (Будучи кандидатом на пост президента в 2008 г., она упрекала сенатора Барака Обаму за слова об отказе от использования ядерного оружия против Пакистана и говорила, что президент никогда не должен объявлять о том, какое оружие он будет или не будет применять.)
Между тем вплоть до конца 2016 г. президент Обама под влиянием возражений министров обороны, иностранных дел и энергетики, а также союзников США не отказывался от политики первого использования, о чем свидетельствует его «Доклад о ядерном потенциале» в 2010 г. и в последнем году на посту президента. Он, как и все американские президенты со времен Трумэна, проводил политику угрозы развязывания ядерной войны. Унаследовавший эту политику президент Дональд Трамп продолжает применять то, что Ричард Никсон называл «теорией безумца», с несколько большей благопристойностью, чем некоторые из его предшественников.
• Такая угроза ядерного удара Соединенных Штатов по любому государству, у которого может возникнуть конфликт с ними (вроде Северной Кореи), упорное нежелание США принять обязательства по отказу от первого использования всегда были препятствием на пути эффективной кампании против распространения ядерного оружия. Ситуация ничуть не изменилась и на этот раз при президенте Трампе. Она фактически подталкивает к приобретению ядерного оружия теми государствами, которые хотят либо что-то противопоставить угрозам США, либо создать видимость этого. К такому же результату приводят и другие аспекты ядерной политики США. Наше упорное нежелание расстаться с арсеналом из тысяч боеголовок, многие из которых находятся на боевом дежурстве, через четверть века после окончания холодной войны делает мало убедительными уверения в том, что у большинства других государств мира «нет необходимости» создавать свою бомбу.
• Что касается заранее спланированных, санкционированных американских стратегических атак, то система всегда предполагала ответ на значительно более широкий круг событий, чем общество может себе представить. Более того, президент никогда не был единственным, кто мог отдать приказ о применении ядерного оружия, круг имеющих право сделать это не ограничивается даже высшими военачальниками (см. главы 3 и 7).
Как я выяснил в процессе своего исследования системы управления и контроля ядерных вооружений{17} в конце 1950-х гг., президент Эйзенхауэр втайне от широкой публики передавал право нанесения ядерных ударов командующим войсками в разных ситуациях, включая отсутствие связи с Вашингтоном (обычное дело в Тихоокеанском регионе) и потерю президентом способности принимать решения (что случалось с Эйзенхауэром дважды). Получив такое право, командующие, в свою очередь, передавали его в сопоставимых кризисных ситуациях нижестоящим
управления и контроля ядерных вооружений См. мое эссе, датированное августом 1960 г.: “Strategic Objectives and Command Control Problems,” ellsberg.net/RAND. Оно было подготовлено как внутренний документ RAND, но широко разошлось в то время в оборонном ведомстве в качестве одного из первых несекретных исследований «проблем управления и контроля».
