вот я хочу сделать взнос в размере вашего годового бюджета.
– Это же очень много, – бегло проговорила она, поперхнувшись жидкостью кровавого цвета, остатки которой усиленно заплескались в бокале после того как его торопливо и неуклюже поставили на стол.
– Но только при одном условии.
– Что за условие?
– Моё имя не должно фигурировать в вашей отчётности.
– Но…
– Как я уже упоминал ранее – полная анонимность.
И пресекая её вялые попытки возразить тут же добавил:
– Не беспокойтесь по этому поводу. Мне прекрасно известно, что все пожертвования в ваш фонд абсолютно прозрачны, и каждый имеет свободный доступ к информации о расходовании своих средств. Также посмею предположить, что вы дорожите своей репутацией и не собираетесь что-либо менять из-за моей прихоти. Я разделяю ваше мнение в этом вопросе, и поэтому деньги внесёт моя помощница – Мария, со своего личного счёта. Она разделит сумму на четыре равных части и будет их вносить на протяжении четырёх месяцев. Надеюсь, вас это устроит.
– Разумеется.
– И помните, моё имя не должно быть с этим связано. О нём не должно быть известно ни журналистам, ни вашей семье, ни самым близким друзьям… Никому! – медленно договорил он, вздёрнув указательный палец вверх, но, не отрывая кисти, от белоснежной скатерти. – Иначе я обвиню вас в клевете, чего мне вовсе не хотелось бы делать.
– Но к чему такая таинственность?
– Это вас не касается! – резко бросил он.
В воздухе повисла неловкая тишина, в пелене которой она и пыталась разгадать, что же скрывается под маской прожигающего жизнь (после получения огромного наследства) состоявшегося мужчины. А в том, что там что-то скрывается, она практически не сомневалась. Люди вроде него обычно гордятся своими пожертвованиями, которые, по сравнению с его предложением, просто мизерные и всё же они кричат о них на каждом углу, приглашают прессу, дают интервью. В его же случае всё наоборот и это не давало ей покоя. Для справедливости следует упомянуть и о других спонсорах, которые также держали свои вклады в тайне. Хотя нет! Они… это трудно передать словами, но их глаза зарождали невольное подозрение, что каждый цент, выпадающий у них из рук, являлся платой за парковочное место (для личного мерседеса или велосипеда, зависело от суммы) поближе к небесам. Во всяком случае, так им хотелось думать. Его же глаза были прозрачны и вовсе не отражали в себе финансовых колебаний. Такие бывают либо у святых, либо у серийных убийц, у тех, кто заглянул за грань, а за грань добра или зла – впоследствии не так уж и важно.
Он же в свою очередь восхищался её первоначальной позиции пропитанной независимостью. Для женщины, которая находится в зависимом состоянии от чужих денег у неё слишком прямая спина. И эта детская улыбка, которую он полюбил ещё до того как увидел и которая пока не давала о себе знать даже намёком.
К счастью для обоих в этот момент появился официант и с гордостью установил
