опустила голову.
Бабушка положила салфетку на колени. На ее лице я увидел смущение и отчаянную попытку улыбнуться.
– Тебя обидел Человек-сверчок? – спросил я. – Я видел, как он заходил к тебе в комнату.
На глазах бабушки появились слезы.
И тут из спальни донесся плач ребенка.
– Ты оставила его там? – спросил отец.
Бабушка заморгала, словно только вспомнила, что в доме есть младенец.
– Принеси своего сына, – велел отец сестре.
Та поставила на место банку, служившую нам сахарницей, ложка звякнула, задев ее край. Сестра повернулась к бабушке, приставила палец к своему виску и покрутила.
– Не смей так делать, – укорил отец.
– Как? – спохватилась бабушка.
– Никак, – ответила ей сестра. – Я ничего не сделала. Пойду посмотрю, что с ним.
Она положила еще ложку сахара в кофе и закрыла банку крышкой. Постояв несколько секунд, сестра опять села и положила локти на стол.
– Может, ты сходишь? – обратилась она ко мне.
– Я? Но почему я?
Сестра взяла сахарницу и принялась ее разглядывать. Она была похожа на мою банку со светлячками.
– Ну, если ты не хочешь… – Она поставила банку на стол и провела по крышке пальцем. – Тогда я могла бы…
– Ладно, – перебил я, догадавшись, что сестра меня попросту шантажирует. – Я схожу.
Она улыбнулась и отставила банку с сахаром.
– Если он плачет от голода, принеси его сюда.
Брат отодвинулся на стуле так, чтобы преградить мне дорогу.
– Она должна идти, а не ты, – сказал он.
Я попытался обойти его, но он отодвинулся еще дальше от стола.
– Мне все равно, кто пойдет, – смешался отец, – только идите уже. Не могу выносить его крик.
Младенец рыдал и тянулся руками к потолку, будто хотел, чтобы Человек-сверчок нашел его и унес. Я положил руку на животик племянника и стал раскачивать в стороны. Малыш успокаивался. Я поднес палец к самому его рту, он схватил его губками и стал посасывать. Вскоре на лице появилось выражение полного разочарования.
Я заметил в одном месте большой бугорок под простыней и сделал шаг в сторону. Сначала я решил, что ребенок сучит ножками, но понял, что расстояние до бугра слишком большое. Не могла же одна часть его тела отделиться и существовать сама по себе. Бугорок переместился в угол кроватки. Я встал на цыпочки, чтобы взять племянника на руки. Прежде чем я успел поднять его, нечто вскарабкалось ему на грудь. Простыня справа расправилась и теперь лежала ровно на матрасе, но выпуклость появилась на груди ребенка, большая, как второе тело.
Я не успел ничего понять и разглядеть, но ощутил, как руку мою щекочут чьи-то усы, между пальцами просунулся серый нос, дернулся и попытался дотянуться до подбородка ребенка. Мой племянник просто отвернул голову.
И тут из-под простыни выползла крыса. Она засеменила
