мерзко, поскольку к этому времени меня уже выгнали со всех должностей. Секретарем ЦК по идеологии на Украине был некий Федор Овчаренко – личность скользкая, но с манерами, с апломбом, из тех самых красных профессоров, которых советские чинуши штамповали, ориентируясь на анкетные данные о пролетарском происхождении и политической благонадежности. Ситуация осложнялась еще и тем, что мой отец, который в политические игры никогда не играл, в молодости на короткое время оказался научным руководителем этого самого Овчаренко и выпер того с работы за болтливость и полную исследовательскую беспомощность. И надо же такому случиться, что я оказался в подчинении у этого типа, как и все, кто был связан с наукой, культурой и искусством на Украине.
Наука – вообще дело хлопотное; Овчаренко потому и двинул в партвожди, что конкретные знания там особенной роли не играли. Прыгая по ступенькам партийной лесенки, он руководил парторганизациями университета в Киеве, Академии наук Украины, а затем прямиком двинул в секретари ЦК. Вкрадчивый, освоивший все замашки этакого человека из народа, который, мол, с помощью родимой партии горы сдвинет, Овчаренко очаровывал всех начальников, которые были еще менее образованны, чем он сам. Он числился специалистом по химии воды и по марксизму одновременно. В академическом институте химии мне рассказали анекдот: с проходной директору позвонил вахтер и сообщил, что некто, называющий себя академиком Овчаренко, но не имеющий документов, требует, чтобы его пропустили. «Пусть скажет формулу воды», – велел по телефону директор. «Он не знает», – испуганно доложил вахтер. «Это академик Овчаренко! Пусть проходит! Впустите…»
Анекдот анекдотом, но именно такой человек начал руководить всей идеологической работой на Украине. Уже в ту пору я знал, что полуграмотные люди опаснее неграмотных, а полуграмотный, произведенный в главные грамотеи, может быть даже страшен. Ведь можно проговориться, выдать, что ты знаешь формулу воды, и попасть в число опасных умников, искореняемых без пощады…
Меня убирали очень забавно. Вначале тогдашний заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК Георгий Шевель вызвал меня и сказал, что есть мнение послать меня на работу в миссию при ООН в Нью-Йорке. Идея была прекрасна, но я понимал, что партийные мефистофели потребуют свою плату. Один из главных чиновничьих принципов гласил, что человек должен быть зависим. Всякий из нас постоянно должен доверять правящему аппарату веревочки, за которые его можно подергивать. Вот Шевель и сформулировал: от имени руководства и лично товарища Овчаренко мне поручается написать испепеляющую статью о книге киевского критика Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?». Ее никогда не издавали, но, существуя в бледных машинописных копиях, она наводила ужас на партийных чинуш. Мы с Дзюбой жили поблизости друг от друга, встречались семьями, и я знал его как вдумчивого и порядочного человека, давно изучающего украинские национальные проблемы. Причем в профессионально
