на шепот, накрывались одеялом и читали перед сном книжки. А после его отъезда я про это вообще и думать забыл.
Эмма обняла меня и, закрыв глаза, поцеловала в губы.
– Я… не знаю, – сказал я. Мое тело сделалось каким-то неуклюжим и неповоротливым. – Я что-то устал.
В ответ она улыбнулась и вновь показала на наушники. Я попытался снять их, но она оттолкнула мою руку. Мы стояли рядом, я держал ее за руку, а Эмма все улыбалась.
– Ладно. – Я достал еще пару наушников. – Хочешь вот так, да?
Я вдруг будто ожил. Нет, тишина не наступила, даже когда я нацепил наушники, – ни одни наушники не в силах заглушить звон в ушах, дыхание и стук сердца.
Мы поцеловались, ее язык был мягким, а рот – теплым. Я усадил ее на верстак, так что ее лицо оказалось напротив моего. В мастерской было холодно, и когда мои ледяные пальцы коснулись ее кожи, Эмма вздрогнула, но не оттолкнула меня. Я немного подышал на пальцы, но, видно, так и не согрел их толком, потому что, когда я засунул руки ей под свитер, она задрожала. Она откинулась назад, ноги болтались на весу, и я поцеловал ее в живот, но она подтолкнула мою голову вниз. Когда мой язык проник внутрь, ее тело затряслось. Возможно, она застонала, но этого я не слышал.
Потом мы оба залезли на верстак. Она сверху. Все закончилось довольно быстро – уж слишком там было холодно, а столешница показалась мне чересчур жесткой.
После Эмма сняла наушники, надела брюки и заправила в них футболку. Я и сказать ничего не успел, как она уже скрылась за дверью. А ее тепло осталось, горячим облаком повиснув над верстаком.
Галф-Харборс. Это название, оно вернулось. Галф-Харборс. Мой мозг месил эти слова, будто тесто. Галф-Харборс, Харб-Галфорс, Борс-Галфхарб. Я тряс головой, но избавиться от них никак не получалось – проклятое название не отставало от меня. Галф-Борсхарб, Борс-Харбгалф, Харб-Форсгалф.
Там сейчас жарища. Эмма ничего не заметила, но я вчера специально дождался, когда по телевизору будут передавать прогноз погоды в Тампе. Насколько я понял, осадков там в это время года бывает мало. Здесь едва весна началась с ее ливнями, а там уже настоящее сказочное лето. Солнце. Барбекю. Дельфины. Дюгони.
Галф-Харборс.
Это название намертво засело у меня в голове. Ну ладно уж, если так. А она у меня молодец, Эмма-то. Повезло мне с ней. И неважно, что дальше будет. Ничего не изменится, даже если нам вдруг вздумается переехать во Флориду.
Тао
Наконец наступил День отдыха. Внезапно, как обычно. Лишь накануне вечером нам сообщили о решении Комитета: граждане, в конце концов, заслужили выходной день. До нашего сведения это довела Ли Сьяра, руководитель Комитета, женщина, рассказывающая о принятых Комитетом решениях. Ее голос лился из радиоприемников, а сама она смотрела с поцарапанных информационных экранов. Ее рассудительный речитатив всегда звучал одинаково, независимо от того, несла ли она нам хорошие новости или плохие. Опыление окончено –
