был заключен в Шлиссельбургский цугундер. Все напечатанные книги, даже совершенно невинного содержания, подверглись изъятию из книжных лавок и частично – сожжению.
Огромный резонанс среди активно думающих русских возбудил эксцесс с Александром Радищевым, автором первого диссидентского сочинения «Путешествие из Петербурга в Москву» с эпиграфом «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй»[1]. Шеренга современных исследователей утверждает, что Радищев был посвящен в ложу «Урания» в 1773 году. Некоторые полагают, что он был очень близок к порогу данной ложи, однако так его и не переступил.
Принципиального значения это не имеет. Радищев печатался в новиковских журналах и дружил с вольными каменщиками, а свое «Путешествие», имевшего счастье побывать в течение десятилетий в советской школьной программе, посвятил масону Алексею Кутузову. Взгляды автора бестселлера почти полностью совпадали с масонскими. Наконец, сама Екатерина авторитетно заявила, что книга «наполнена вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное к власти уважение…», а сам автор – опасный мартинист[2].
Обладая высокой интуицией подлинности, бунтарь-интеллектуал А.Н. Радищев в письменном виде высказал крупные гражданские мысли, ставшие духовным наставлением для русской интеллигенции:
«Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человеческими уязвленна стала. Обратил взоры во внутренность мою – и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы».
Звезда по имени «Солнце» русской поэзии А.С. Пушкин явился в мир на пороге лета, посему часто использовал библеизмы и чувства добрые лирою пробуждал. «И тем любезен был народу…». В статьях «Александр Радищев» и «Мысли на дороге» назвал «Путешествие» посредственной книгой, а ее автора – политическим фанатиком, заметив при этом, что если принять во внимание реальную обстановку, силу правительства и строгость законов, «…то преступление Радищева покажется нам действием сумасшедшего. Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины!».
Очень чуткий к масонской ноте историк Н.Я. Эйдельман не был охвачен официальным членством ни в какой ложе и, определяя главное в книге Радищева, справедливо называет стыд:
«Радищевский стыд унаследовала великая русская литература, прежде всего писатели из дворян, которые «не умели» принадлежать своему классу. Это – стыд и совесть Пушкина, Лермонтова, невольников чести. Это стыд Льва Толстого – за жизнь, по его мнению, слишком сытую и благополучную, за счет других. Между тем, если разобраться, книга Радищева не была радикальнее или опаснее многих тех, что вышли из типографии Новикова ранее. Критика крепостничества также не являлась в России чем-то новым».
Не
Слова взяты из «Телемахиды» В.К. Тредиаковского.
Мартинизм (
