фильм «Приключения Одиссея», и, когда мы шли к себе лесной дорогой, я всё время смотрел на звёздное небо и чувствовал себя где-то там, в Древней Греции, – ведь им светило всё то же небо, и оно связывало нас через наши взгляды, которые пересекались где-то там.
Каждый день кто-то из нас ездил на подводе за молоком и привозил к ужину бидон молока и хлеба. Мне тоже случалось дежурить. Однажды я догнал на дороге девочку которая шла к нам. «Ты к Сашке?» – спросил я. «Ага!» – «Садись, подвезу!» – предложил я. Она села, и я довёз её, по дороге мы разговаривали с ней. Она закончила четыре класса, перешла в пятый, дочка местной учительницы. И по-детски, а может, и не по-детски, влюбилась в студента-четверокурсника Сашку Королькова. А в него трудно было не влюбиться – красив был какой-то утончённой красотой, ну, дитя и растаяло. Она приходила к нему, о чём-то они говорили… О чём можно говорить в таком случае? Но это метафизика любви. А потом, много позже, я написал об этом рассказ «Журавли», где Корольков назван Пьянковым. Теперь, через пятьдесят лет после этого, мы иногда встречаемся с Александром Аркадьевичем в Союзе писателей на каком-нибудь вечере, и я напоминаю ему о той девочке. Наверное, травлю ему душу да и себе тоже.
На работу нас возили на машине, а возвращались мы обычно лесной дорогой, километра два пешком. Много пели, напомню репертуар: «За пять лет трудовых лагерей…», «У Геркулесовых столбов…», «Охотный ряд…», «За что же Ваньку вы Морозова?..», «За что нас только бабы балуют?..», «Всю ночь кричали петухи…», «Уходит взвод в туман, в туман, в туман…». Были и ещё какие-то, память отодвинула их в дальний угол. А ещё была такая песня: «Холодно, голодно, нет кругом стен!..». Но это совсем уже неприличная и, думаю, когда мы горланили её, идя лесом, то всё живое содрогалось от ужаса и, казалось, не дай Бог оказаться на пути у этой оравы. Хотя всё это было напускное, молодеческое. В сущности, многие были с нежной, ранимой душой.
В свободные от работы часы, конечно, жизнь шла беспорядочно. Возникали всякого рода мужские притирки – все были молодые, здоровые, с амбициями. Как-то мужикам пришло в голову поднимать огромный мешок с картошкой. Стали соревноваться те, чья сила бросалась в глаза. Один попробовал, другой, третий. Подошёл Борис Иванов, довольно высокий, поджарый. Легко вскинул мешок на плечо и отнёс его. Сразу стало видно, кто есть кто. В другой раз он же влетает на второй этаж, где мы отдыхали после работы, запирает за собой дверь и в дверь начинает колотить какой-то мужик, с криком: «Убью, открой!
Я знаю, что ты тут!». Боря выпрыгнул в окно. Открыли дверь. Мужик успокоился. Потом Борис вернулся, и мы узнали, что мужик приревновал его к жене, а может, и застал с женой, теперь уж не помню.
После этих двух «мужских» поступков Борис, конечно, стал своим человеком, авторитетом, на которого можно всегда положиться. Но, забегая вперёд, скажу: уже после окончания факультета мы случайно узнали, что Боря работает на КГБ. Причём, как иногда бывает, «разоблачила» его
