грубо нарисованных картинок. На одной из них толстым фломастером были изображены раздетые мужчина и женщина в довольно неприличных позах. И, хотя рисунок был неумело исполнен и казался топорным и аляповатым, в мужчине тем не менее можно было угадать его, Бориса, а в женщине – Клару. На втором рисунке была представлена пара на столе, в так называемой офицерской позе. И снова Борис, – интересно, с кем же он? – девушка очень похожа на секретаря начальника отдела.
«Безобразие, фальсификат, клевета, – мысленно возмутился КГ, – ничего такого не было». Возмущенно перелистнул страницу конторской книги: там были вполне одетые фигуры, но тоже в абсолютно недвусмысленной позе.
«Какое хамство, какая беспардонность. Марину-то они зачем сюда приплели?»
Ему хотелось перелистнуть книгу дальше, но он не решился: а вдруг там Эсмеральда Вагиновна с ним и с Нюрой фигурирует? Лучше не знать. Меньше знаешь – лучше спишь. Борис с возмущением захлопнул амбарную книгу, – скорее тетрадь, чем книгу, – из нее прыснули сполохи пыли, и открыл следующую – на этот раз уже настоящую, типографски изданную. «Краткое описание книг маркиза де Сада». Потом шли «Камасутра», «Декамерон» и отпечатанная на машинке, скомпонованная в переплетной мастерской самопальная книга Баркова «Приношение Белинде». «Меж двух зыблею-щихся гор, в лощине меж кустов прелестных, имеешь ты свой храм и двор, в пределах ты живешь чудесных». Дальше читать было невозможно, и КГ возмущенно закрыл книгу:
– Ничего себе юриспруденция. О, горе мне, горе! Вот какие книги, оказывается, они изучают. И эти люди… Эти люди будут судить меня. Сами не знают за что, но судить будут. Меня и многих-многих других. Будут судить, распинать, выносить приговоры, вытравливать, уничтожать.
– Не расстраивайся, Борис. Я помогу тебе. Не зря же я помнила тебя все эти прошедшие десять лет.
– Ты чудесный человек, Нюра. Но чем же, моя дорогая, ты сможешь мне помочь? Сама же сказала, муж твой – подневольный и бесправный служащий, находится всецело во власти своего многочисленного начальства. В том числе этого ничтожного студента – извини, если этим высказыванием я, возможно, как-то тебя обидел. И ты таким образом навлечешь опалу на свою семью и сама огребешь ворох неприятностей.
– Если мне нужно чего-то напугаться, я так испугаюсь, что соберется население всего нашего огромного дома. А если мне пугаться не нужно, я и не подумаю пугаться. И, конечно, я смогу на самом деле тебе помочь, верь мне. Кому же мне помогать, если не тебе? Мне сейчас кажется, что ты для меня самый близкий человек на свете. Це дило, как говорят на Украине, надо хорошенько обмозговать. Чтобы не с бухты-барахты.
Она поудобней уселась на подмостки:
– Иди сюда. Какие у тебя все-таки красивые глаза. И зубы. И ослепительная улыбка. Десять лет мне снилась твоя улыбка. Я сразу вспомнила ее, как только ты здесь появился. А как увидела, что Эсмеральда глаз на тебя положила, сразу подумала, что ты пропал. Потому и вошла в зал без спросу.
