на поводу у событий, приняли в качестве рабочей не самую продуманную версию, что, конечно, простительно в состоянии цейтнота…
– Старину Айзека можно поздравить с новым учеником, – прервал моё словоизвержение глава КОМКОНа-2. – Ну хорошо, что ты предлагаешь?
– Я предлагаю, дать Абалкину шанс.
– Добраться до детонатора?
– Нет, конечно… Пусть поправляется, приходит в себя. Тогда с ним можно будет спокойно поговорить…
– Допросить, – уточнил Экселенц.
– Если угодно, – сказал я. – Главное, узнать, что там, на Саракше, произошло.
– Так Абалкин тебе всё и выложит, – проворчал Экселенц.
– Но попытка не пытка…
– Это всё лирика, Мак, – сказал он. – Убедительных доводов я не услышал. Операцию считаю проваленной…
– Понимаю, Экселенц, – откликнулся я. – Готов понести любое наказание.
– Не перебивай, – буркнул Экселенц. – Перед Советом отвечать мне. А ты отправишься на Саракш и проведёшь официальное расследование по факту гибели выездного врача Курта Лоффенфельда. Сроку даю неделю. По истечении этой недели результаты должны лежать у меня на столе. Удовлетворительные результаты. Если они таковыми не окажутся, готовься сменить место службы. Скажем, на устье Тары. Там у них вечный аврал. Как понял?
– Понял вас хорошо, – откликнулся я, вытягиваясь в струнку. – Разрешите приступить?
– Валяй, приступай, – отмахнулся он. – И на глаза мне лучше не попадайся.
5 июня 78 года
Утро мудренее
Утром следующего дня, едва отверзнув очи, я справился о состоянии здоровья пациента Абалкина у дежурной госпитальной сестры. Разумеется, воспользовавшись спецдопуском. Невзирая на раннюю пору, девушка бодро сообщила, что пациент Абалкин (огнестрельное ранение) находится в кибернизированном реанимационном боксе, что состояние его хоть и тяжёлое, но стабильное и шансы на выздоровление довольно высоки. Она стала перечислять какие-то сугубо медицинские показатели, но я поблагодарил её и отключился.
Созерцая, как восходящее солнце золотит гранёные карандаши тысячеэтажников, я попытался составить план дальнейших действий. Ничего путного у меня не выходило, недоставало информации. И мне позарез нужно было восполнить этот недостаток. Сидеть на Земле и ждать, пока Абалкин сможет, а главное, захочет поговорить, я не имел права. Тем более что к разговору с ним следовало тщательно подготовиться. Иначе всё сведётся к призывам к гражданской совести Абалкина с моей стороны и к глухому запирательству – с его. И свою миссию на Саракше я намеревался посвятить этой задаче. Хотя, признаться, не очень-то верил в результативность официального расследования. Работа со свидетелями, если те выразят желание, чтобы с ними работали. Осмотр места происшествия, при условии, что меня к этому месту допустят.
