стоп, стоп! Ещё раз.
Он прижимает руку к груди, и Синеглазка уже знает, что он скажет: «Я люблю тебя». Она «говорит» ему в ответ: «Я тебя тоже!», и соседки по палате зачарованно смотрят на них. А мужья внизу всё продолжают кричать: «Отёков нету?! Апельсины принести?!».
А то просят Брюса: скажи моей… И он с готовностью посылает депешу на третий этаж, а Синеглазка тут же передаёт соседке: «Дали смотровую на Комендантском, двушка, 46 метров». Соседка сердито стучит по стеклу: «Даже не езди, куда нам двушка на четверых!». Но муж не слышит, и тогда Синеглазка дублирует Брюсу, тот – мужу.
А им бы и двушка на Комендантском подошла…
***
Синеглазка просит укол – чтобы роды начались. Ей давно пора. Но врачи сомневаются и укола не дают. Она плачет, и доктора сдаются. С бегущими по ногам водами спускается на второй этаж, в родилку.
Там «большой сбор» – роддом дежурит по скорой. Про неё забыли, и Синеглазка, памятуя наставления врачей, то и дело спрашивает: «Тужиться можно?». Хотя спрашивать поздно – ребёнок идёт полным ходом. Тут персонал спохватывается: у них без присмотра рожает несовершеннолетняя!
От дикой боли ничего не соображает, только слышит: «Шприц… щипцы… жгут… ножницы…». Внезапно чувствует, что живота больше нет, и тут же видит в руках акушерки сиреневого младенца.
– Девочка, – говорят рядом, и тут же уносят.
Потом её колют острыми иголками, шьют разрезы. После того, что было, это можно терпеть.
***
Два дня ребёнка не приносят кормить. Всем приносят, а Синеглазке нет. Ещё в родилке она слышала про зелёные воды, тугое обвитие пуповиной.
– Я говорила, что мне пора, а они не верили, – жалуется она кормящим мамам, трогая затвердевшую грудь. Мамочки только вздыхают, нежно поглядывая на своих сосунков.
Сегодня, наконец, привезут. Она прислушивается к звукам детского отделения. Голос своей дочурки слышит издалека.
Вот каталка останавливается напротив двери, и сестричка ловко, с двух рук начинает разносить тугие кульки.
И вдруг прямо под грудь ей кладут большую оранжевую куклу, с чёрными бровями, длинными пейсами и малиновой вертикальной меткой вдоль лба – как у лошадки. Маленький ротик раскрывается во всю ширь, хватает сосок, и мгновенная, острая боль пронзает грудь.
У ребёнка уже зубы?
Нет, но очень острые и крепкие дёсны.
– Мамочка, нельзя так много кормить, будет понос.
Как же, нельзя! Это дочь Брюса Ли, она будет делать всё, что захочет.
А дома уже колясочка – из проката, она заменяет кроватку.
Они же два месяца провели в роддоме: то мастит, то желтушка, то гемоглобин низкий, то швы разошлись. Ничего покупать нельзя, и ребёнок, и мама на грани. Имя давать тоже нельзя. Вот выпишут…
Но теперь всё позади. Давай назовём…
– Лили.
