будто сбегали.
Виктор вдруг понял, что совершенно не беспокоится за Валину дочь. Среди его знакомых не было ни победителей лотерей, ни пострадавших в катастрофах. Везунчики и неудачники накрыты одной огромной банкой, в которую не пролезть извне простому смертному, но и оттуда не выбраться. Он хотел поделиться своими мыслями с Валей, но вряд ли такая сомнительная теория её успокоит. Скорее наоборот, она вспомнит всё неудачи, случавшиеся с дочкой с раннего детства, и только глубже убедит себя, что ребёнок погиб. Чёрт. Наверняка, сейчас её воображение раз за разом рисует взрыв, горы искорёженного железа, бетона и трупов, среди которых обязательно лежит её дочь. Мёртвая.
Виктор осторожно посмотрел на Валентину. Та сидела, прикрыв глаза. Под веками метались зрачки.
Подумать только – в её голове сейчас проигрываются десятки сценариев смерти собственного ребёнка. Света, разорванная взрывом в вагоне, теперь просто сгорала в нём, но вот она же снова в огне, но уже на платформе, моментально превращавшейся в эскалатор, кишевший перепуганной толпой, в панке затаптывающей оступившуюся девушку… Виктор тряхнул головой, отгоняя слишком уж живые образы. Не хотелось бы сейчас оказаться на Валином месте. Его родные жили в другом городе.
Всё-таки, взрыв в метро – неоправданная жестокость. Сейчас люди слишком много путешествуют, и можно ненароком убить кого-то из своих родных и друзей. Кем надо быть, чтобы решиться на подобное?
Пухлые пальцы Елены крутанули верньер.
«… Представитель МВД заявил, что этот взрыв – не случайность. По предварительным данным два террористки-смертницы, ехавшие в голове и хвосте состава…»
Что-то в этой фразе зацепило. Зачем? Почему эти смертницы решили устроить теракт? Раньше понятно. Но война закончилась уже давно. С чего вдруг теперь? И каждый раз власти что-то ужесточают – и в прошлый раз, и в позапрошлый. Уже рамки на каждом шагу, менты везде. Что ещё они ужесточат? Да и как вообще случились предыдущие два взрыва? Ведь и тогда войны уже не было… Во всём этом была какая-то фальшь.
У Вали зазвонил телефон. Елена тут же выкрутила звук на минимум, и вместе с диктором заглушила всё бюро. Муха гулко пересекла комнату и примостилась на стопке чертежей на столе Зои Васильевны.
Валя снова рыдала. За рёвом невозможно было разобрать слов. На том конце дочь, видимо, пыталась её успокоить.
Напряжение мигом спало. Валя повесила тряпку и продолжа плакать не обращая внимания на окружившие её «Хорошо, что всё хорошо!» и «Ну вот, зря тряслась!» Громче остальных верещала Татьяна Ивановна.
Раздался громкий хлопок. Все разом обернулись на Зою Васильевну.
– Достала, тварина. Все утро жи-жи-жи, жи-жи-жи, – она стряхнула со стола прибитую муху.
Переполненная остановка сулила по-летнему потные автобусные объятия. До
бильярдной – всего пара остановок. Виктор решил прогуляться.
В бильярдной было прохладно и тихо. Над молчаливыми
