непроизвольной ярости, но я на всякий случай отвернулась – стыдно было за собственные инстинкты.
– Кошки всегда гуляют сами по себе, – коснулся моих ушей голос начальника. – Простите, что взял вас за руку без разрешения. Просто… Вы так милы. Я не знаю, что на меня нашло…
Кожи, на внешней стороне ладони, коснулись тёплые губы, и мои пальцы в тот же миг освободились от чужой хватки.
– Да, – промямлила я ежась.
– Кошачью расу воспитывают в строгости. Наверное, потому вы настолько свободолюбивы. Мне нравится такое качество.
Я кивнула и посмотрела на кудесника. Он мягко улыбнулся в ответ на мой взгляд:
– Нам сюда. К лодкам.
Забравшись внутрь легкого катера, уселась на пассажирское сиденье. Безмолвие природы разорвал гул мотора и вскоре на место капитана уселся маг. Но я едва посмотрела на него, меня занимал дом, стоящий на другом краю пруда. Света в окнах не наблюдалось и фонари на улице, возле здания тоже не горели.
– Чей это дом? – спросила я, пока Буков выруливал к плоту.
– Усадьба необитаема всё время, что я здесь живу, а это пара месяцев. Ею владеет Полин Щука.
– Женщина?
– Не-ет, – рассмеялся Валентин Игоревич и помотал головой. – Владелец мужчина. Щука – древний род магов воды и иллюзий. Пруд принадлежит их усадьбе.
Имя женское какое-то. Надо же было так мальчика назвать. Совсем головы нет у родителей – ему же ведь с таким именем всю жизнь в обществе обитать.
– Сад выглядит ухоженным. Вы сказали: воды и иллюзий?
Буков заглушил мотор, и мы на тихом ходу подплыли к краю плота:
– Да. Вода и иллюзии близки – у их магии одно происхождение. Но дело даже не в этом…
Я ждала ответа с нетерпением, ведь искусством создания призрачной копии мира обладали не многие кудесники.
– Владелец тут не бывает. Меня интересовал этот дом с коммерческой точки зрения, но выйти на владельца было затруднительно, пока он сам не позвонил мне.
– Чем же затруднительно?
– Угнаться за ним трудно – в других сферах он летает. Знаменитость!
– Селебрити.
– Можно и так сказать.
Мы выбрались из лёгкого катера и ступили на плот. Стоило мне посмотреть на самую яркую точку огненного цветка, как тут же мысли, что блуждали в голове, упорхнули, точно испуганные птицы. Всё, что меня стало заботить в тот миг, пульсирующая, – словно внутри происходила химическая реакция, – переливающаяся всеми цветами пламени сердцевина.
Я, заворожённая движением, вспышками и сменой тона цветка, двинулась к стеклу. Мозг, будто погрузили в молоко – плотное, жирное, нестабильное.
– Осторожно, – эхом прокатился в моём сознании чей-то голос.
Он казался невнятным, зажёванным, растягивающимся,
