style="font-size:15px;"> – Пои[15].
– Пои?
Она снова хмыкнула.
– Как в корне таро?
– Да. – Наталия рассмеялась.
Я скорчил гримасу:
– Звучит отвратительно.
– Ради такого можно и умереть. Ты обязательно должен попробовать.
Я возмущенно фыркнул. «Когда?» – подумал я. Здесь такое мороженое не делают, а я никуда не поеду. Последние полгода я отказывался покидать Оахаку.
Под лунным светом волны лизали берег, словно собачий язык – воду в миске. Лениво и ритмично.
– Я не хотела намекать…
– Нат, не надо. – Я сжал переносицу. – Не извиняйся.
Она терпеть не могла напоминать мне о моем состоянии. Несколько мгновений мы оба молчали. Мы слышали ритм нашего дыханья, и мне отчаянно хотелось, чтобы она была рядом.
Наталия вздохнула:
– Ты позвонил не для того, чтобы болтать о мороженом, о чем ты хотел поговорить?
Мне так много нужно было сказать ей и попросить о еще большем, но слова испарились, как вода с горячего тротуара.
– Ничего особенного, – ответил я, – мне просто захотелось услышать твой голос.
Ее горловой смех коснулся моего уха:
– Я зануда, знаю.
– Мне пора тебя отпустить. Во сколько у тебя рейс?
– Слишком рано, – простонала Наталия. – И у меня всю вторую половину дня встречи в Лос-Анджелесе. Увидимся через несколько дней?
– Да, мы этого очень ждем.
Насколько я понимал ситуацию, Наталия была единственным средством выполнить обещание, которое я дал Ракели, когда в последний раз целовал ее безжизненное тело.
«Я обещаю, что дети будут в безопасности».
В два часа сорок пять минут я нашел Имельду именно там, где рассчитывал: она работала за своим ноутбуком в «Ла-Пальма». Из ресторана на веранде гостиницы «Каса-дель-Соль» открывался лучший вид, чем из всех номеров отеля. Тихий океан расстилался до самого горизонта, и бриз, налетавший с воды и шевеливший листья окружающих пальм, всегда был приятным. В такие дни, как сегодня, когда в воздухе пахло древесным дымом, а от жары начинали потрескивать брови, моя рубашка к полудню обычно промокала от пота. На свободной рубахе небесно-голубого цвета, в которую я переоделся всего лишь час назад, уже появилось пятно пота на спине, в том месте, где я прижимался к кожаному сиденью автомобиля.
Имельда каждый день обедала в «Ла-Пальма». В одно и то же время и за одним и тем же столиком. Она часами сидела за едой, встречалась со служащими и работала с таблицами. Я доверял Имельде не больше, чем Томасу, то есть мое доверие приближалось к нулевой отметке. Никакого доверия. Но в одном я мог на нее положиться, это было ее расписание. Ему Имельда никогда не изменяла.
Я прошел через лабиринт столиков и встал напротив нее, спиной к океану. Она быстро печатала на ноутбуке, в ухе Bluetooth, брови сведены. Имельда была в белой шелковой блузке и одной из своих
