декларацией (дипломы бакалавра и магистра).
Грузинская русистика превратилась в одну из иностранных филологий. Степень изменения отношения к предмету видна из двух наблюдений: обучение филологов-русистов, которое раньше проходило на русском, сейчас проходит чаще всего на грузинском языке. В пространственном порядке новые иерархии еще виднее: исследователи русского языка и литературы ранее работали в главном корпусе университета, а сейчас переехали в гораздо менее престижный VIII корпус.
Новый, основанный в 2006 г. Университет Ильи (Ilia State University), в отличие от Университета им. И. Джавахишвили, разделен не на факультеты, а на школы/«schools». Ни славистика, ни русистика в нем не существуют как отдельные административные единицы или как заявленные учебные предметы. Те ученые, которые касаются русской или русскоязычной советской культуры, например, в компаративистских контекстах, активно применяют западную научную литературу и методологию.
По отношению к теме русско-грузинских (не только литературных) связей особый интерес представляют постколониальные и постимперские подходы, так как в отношениях между этими двумя культурами силы почти всегда были распределены асимметрично, а из описанного выше влияния политического порядка на литературный процесс становится явным, насколько значительна была эта роль в советский период. Постколониальные или постимперские методологии в России и Грузии, несомненно, являются составляющими нового порядка знания, импортированного с Запада в рамках англоязычных культурологических исследований (culturalstudies). Подобные процессы транснационализации науки описывают Даннеберг и Шонерт (Danneberg, Schönert, 1996, 61). Они указывают на ключевую роль рецепционных и методологических привычек, ослепляющих ученых, и о сложных процессах гибридизации при заимствовании иностранных тем и методов в науке, которые в конце концов могут привести к принятию новых способов описания и осмысления мира.
Сравнительный взгляд по отношению к России и Грузии иллюстрирует различие социальных контекстов в двух странах. В России постколониальные штудии (исследования) приживаются нерешительно, появляются работы прежде всего в ориентированных на Запад столичных кругах. Главная причина нерешительности явно лежит в колебании оценки: Россия – колонизатор или же жертва колонизации со стороны западной цивилизации (Tlostanova, 2006). Болезненный вопрос о возможной вине по отношению к бывшим, не совсем равным, братским народам способствует отклонению от быстрой рецепции данной методологии. В Грузии же, по моему впечатлению, постколониальные исследования быстро вошли в силу и используются как легитимный способ нового осмысления культурного и литературного наследия.
Однако важно отметить, что это относится больше всего к пониманию собственного самосознания как колонизированной культуры. Совсем не заметила я интереса к постколониальному взгляду на собственных субалтернов (абхазская,
