романов, т. е. предлагает вариацию советского развивательского нарратива. С обеих сторон люди стали заложниками политики. Вопрос о том, кто кого ущемлял в правах, остается для автора открытым (Там же, 140). В тексте обывательница-рассказчица критикует политиков: Джабу Иоселиани, Михаила Горбачева, Эдуарда Шеварднадзе, Звиада Гамсахурдия. Это те люди, из-за которых, по ее мнению, для Нины и ее семьи рухнул мир, в котором им было комфортно жить.
В грузинской литературе тема обращения к «чужим/негрузинам» практически не разработана. К минимально ее составляющим принадлежит автобиографическое эссе «Год пограничья: Грузия 2008–2009» тбилисской русскоязычной писательницы и переводчицы Инны Кулишовой (2009). Писательница обратила внимание на судьбы людей разных национальностей в Тбилиси. Они оказались на дне из-за политических неурядиц. Главной задачей писательницы являлось донести до читателя в России и русскоязычного читателя в целом информацию, расходящуюся с той, которую выгодно преподносили российские СМИ, а также информацию о бедственном положении людей, брошенных не только Россией, а фактически всем миром и оказавшихся не у дел, – о своих соотечественниках, о самых незащищенных и уязвимых слоях грузинского общества. В этот круг входили и грузинские, и осетинские беженцы, одинокие русскоязычные старики (русские, евреи, армяне, греки) и супруги, состоявшие в межнациональном, например грузино-осетинском, браке.
«Год пограничья» стал переломным для негрузинского населения Грузии, потому что население, ранее наиболее связанное ментально с Россией, отвернулось от нее из-за бомбежек российскими самолетами и, как следствие, стало определять себя «грузинами». Российская агрессия оттолкнула от России даже своих – русских и русскоязычных. Грузин и негрузин связывала боль пережитого и страх повторения (Кулишова, 2009, 158).
Подводя итоги первой попытки выделения новых дискурсов и тенденций в русско-грузинском литературном контексте постсоветского периода, отметим, что образы России – мощного соседа, на которого возлагались надежды, и образ Грузии как края, с которым издревле существовали культурно-духовные связи, претерпевают изменения уже после нарушения положений Георгиевского трактата и присоединения грузинских княжеств к Российской империи. Параллельно теме России – недруга/колонизатора в грузинской литературе в русской литературе формируется традиция репрезентации Грузии как цветущего края и страны вдохновения. Эта тенденция продлилась вплоть до краха СССР. Отличительной ее чертой в советский период было то, что тема России-«колонизатора» была спрятана от советской цензуры за аллегориями и мифами. В конце 1980-х гг. произошел следующий перелом. Связан он был с отказом от приемов иносказаний (мифологизации, аллегоризации). Тогда же в русской литературе главным дискурсом становится «Грузия – разрушенный рай». Происходит крушение утопически-романтического представления о ней. Неотъемлемой частью русско-грузинского контекста
