языка. Таким образом, ставший перед нами выбор оказался лишь выбором в пользу той или иной гегемонии. Выбрав русский язык, мы, безусловно, рискуем лишний раз подтвердить расхожее, но оттого не менее ложное мнение о превосходстве этого языка и культуры над языками и культурами своих южных соседей, а также предоставить слово лишь тем, кто умеет «говорить» по-русски. Но поскольку альтернативой такому выбору было лишь молчание, то и альтернативы как таковой у нас не было вовсе.
Книга включает в себя четыре части. В первой из них – «Литература, язык, знание» – в статье Мирьи Лекке «Русско-грузинские литературные связи и наука о них в социальном контексте» пойдет речь о соотнесении исследования русско-грузинских литературных связей советского и постсоветского периодов с социальными и идеологическими парадигмами. Гасан Гусейнов в статье «Грузинский акцент в русском дискурсе позднесоветской и первой четверти века постсоветской эпохи» обратился к не разработанной на постсоветском пространстве теме акцента и его роли в советском и постсоветском социуме, взяв как пример грузинский акцент, который был слышен в речах самых ярких грузин советского и постсоветского периодов (Сталин, Шеварднадзе, Мамардашвили).
Во второй части – «Вместо дружбы» – литературоведы и культурологи обратились к литературе и литературному процессу постсоветского времени. К межэтническим конфликтам в Абхазии и Южной Осетии обратилась Елена Чхаидзе – «Тематические переломы: новые тенденции в русской и грузинской литературе постсоветского периода». Исследовательница провела анализ изменения тематической парадигмы Россия – Грузия в обеих литературах. Заза Абзианидзе в работе «Литература как альтернативная история: постсоветские конфликты в грузинской прозе» рассказывает об отражении постсоветской грузинской действительности в мемуарах грузинских пропагандистов и хронистов трагических событий 1990-х гг. В ряд исследуемых произведений попали тексты представителей разных поколений – Отара Чхеидзе, Отара Чиладзе, Тамты Мелашвили и других. Дирк Уффельманн в исследовании «La guerre de Géorgie n’a pas eu lieu: Заза Бурчуладзе, разоблачение пост-постмодернизма и ставка на российского маргинального читателя» обратился к эстетической и книгопечатной нише, в которой русские переводы книг Зазы Бурчуладзе нашли место на российском книжном рынке.
В третьей части книги – «Имперское наследие» – читатель узнает о новых интерпретациях и исследованиях классических произведений русской и грузинской литератур в свете постимперских/постколониальных теорий. Харша Рам в исследовании «К вопросу о поэтических источниках грузинского тоста» обращается к репрезентации и аллегорическому изображению грузинского застолья, тостов и кутежей как миметической стратегии самоутверждения идентичности или, напротив, как идеологического
