он был бледен и непрерывно стучал зубами. По счастью, более серьезные опасности им пока не грозили.
Что до принца – Логейн очень быстро обнаружил, что его трудно ненавидеть. Он шел за Логейном, не отставая ни на шаг, и до сих пор ни разу не пожаловался – ни на холод, ни на усталость, ни на что-то еще. К тому же он делал все, что ему велели. Единственным недостатком этого парня была излишняя разговорчивость. Он болтал без умолку, все время находя какую-нибудь тему для милой светской беседы. То он восторгался великанскими размерами местных деревьев, то рассуждал о том, как далеко простерлись Дикие земли, или вспоминал легенды о хасиндах – варварских племенах, которые якобы живут в здешних лесах. Логейн безмолвно выслушивал этот неумолчный щебет, всей душой мечтая, чтобы его спутник наконец-то заткнулся. После второй ночи, проведенной в лесу, Мэрик и впрямь заметно притих – и тогда Логейн с отвращением обнаружил, что соскучился по его беспечной болтовне.
Вот уж кому, наверное, никогда не составляло труда обзавестись друзьями. Даже грязный и изможденный, Мэрик излучал естественное, непобедимое обаяние. Он был изнеженным сынком королевы, которой отец разве что не поклонялся как божеству, и Логейн всем сердцем хотел презирать его. Но на деле он не мог заново раздуть пламя холодной ярости. И это, наверное, было хуже всего.
На третью ночь пошел дождь. Замерзая без костра, Логейн и Мэрик скорчились под камнем, и дыхание их вырывалось облачками пара сквозь непрерывно стучащие зубы. В ту ночь появились волки. Осторожные хищники держались поодаль, набираясь духу для атаки. Несколько раз Логейн обращал их в бегство, выстрелив из лука, но волки неизменно возвращались. Но бесконечно так продолжаться не могло. Запас стрел у Логейна был невелик, смастерить новые он не мог, а потому старался быть экономным.
С наступлением утра волки решили, что в лесу найдется и менее бдительная добыча. Логейн устал, продрог до костей и перепугался не на шутку, обнаружив, что Мэрика бьет крупная дрожь и он никак не может проснуться. Принц был не просто бледен – он побелел как мел и, громко стуча зубами, лопотал бессвязную ерунду.
Логейн сложил костер, что само по себе было делом нелегким, поскольку дождь и туман пропитали сыростью почти все вокруг. Он копался в грудах валежника, добывая клочья сухого мха и мелкие сучья. А потом еще целую вечность возился с дымящимся, слабо тлеющим кострищем, клюя носом и отчаянно стараясь не задремать. Когда пламя наконец занялось, Логейн готов был заплясать от радости и дорого заплатил бы, чтобы только услышать, как Мэрик на разные лады вопрошает, каким это чудом ему удалось добыть огонь.
Он осторожно подкармливал пламя, подбрасывал понемножку обломки сырой древесины, клочки мха, мелкие веточки и сучья, а когда все это просыхало и занималось огнем, добавлял новую порцию топлива. Наконец он добился своего – костер запылал с бодрым треском, и тепла от него было гораздо больше, чем дыма. Тогда Логейн подтащил Мэрика к огню – близко, но так, чтобы тот случайно не
