все равно захотелось сменить тему.
– На другом Осеннем балу другая девушка пригласила меня на танец и поцеловала… Потом тоже вышла замуж…
Да уж, сменил.
К чему вообще этот разговор?
Наверное, к тому, что ему категорически запрещено начинать отношения с женщинами с Осеннего бала.
– Хотите выпить? – предложил Оливер.
– Не откажусь.
– Вина? Или что-нибудь покрепче?
Следовало задуматься, отчего он вдруг решил напиться, да еще и в компании собственной студентки. И он задумался. Но, как ни странно, не увидел ничего необычного и неправильного ни в своем предложении, ни в ее согласии.
Глава 4
Солнце уже взошло. Пробивалось сквозь неплотно задернутые шторы, светило в глаза.
Оливер давно бы поднялся, хотя бы затем, чтобы поправить занавески… если бы не рука. Тонкая женская рука, лежащая по-хозяйски на его груди. Легкая, практически невесомая, она тем не менее уже четверть часа не давала ему встать с постели, даже оставаясь неподвижной. А когда длинные пальчики с острыми ноготками вдруг шевелились под слышащееся справа сонное бормотание, поглаживали с бессознательной лаской и вновь замирали, милорд Райхон с силой зажмуривался и, стиснув зубы, задерживал на несколько секунд дыхание.
Хотел бы он сказать, что виной всему выпивка, что он не отдавал себе отчета в том, что делает, и вообще не помнит ничего из случившегося ночью, но, увы, помнил. И чем дольше вспоминал, тем неуютнее было лежать.
В конце концов он не выдержал: придержал белую, словно из гипса вылепленную кисть и, медленно отодвигаясь к краю, сполз с кровати. Подобрал с ковра свои брюки и, тихо ступая по глубокому ворсу, дошел до ванной.
Успокоиться. Для начала – успокоиться.
Созерцание обнаженного женского тела не способствовало выполнению поставленной цели, но Оливер тем не менее простоял еще с минуту в дверях, прежде чем запереться в ванной. Открыл воду, умылся, пригладил мокрой ладонью волосы и лишь затем рискнул посмотреться в висевшее над раковиной зеркало.
Не так все и плохо.
Если причесаться.
Побриться.
Рубашку надеть, спрятав расцарапанные плечи и кровоподтек с едва заметными следами зубов, алевший над ключицей.
Момент, когда он разжился этим «украшением», вспомнился вдруг остро и ярко, заставив снова скрипеть зубами…
О чем он только думал, когда предлагал ей выпить?
Почему она согласилась?
Что-нибудь покрепче… Пришло же в голову!
Но пили ведь.
Сначала в беседке. Потом он спохватился, что кто-нибудь может увидеть. Открыть портал в собственную гостиную показалось хорошей идеей. А она снова не возражала.
Сидела в его любимом кресле, сбросив туфли и поджав под себя ноги. Глотала, не морщась, неразбавленный джин и слушала всю ту чушь, что он нес.
Курила, стряхивая пепел в круглую бронзовую пепельницу – он сам не помнил, откуда эта пепельница
