относилось к числу тех немногих товаров, которые подлежали контролю высшей сеньориальной власти. В частности, железо запрещалось вывозить в нехристианские страны[497]. Вообще, его поставками, в основном, ведало государство, и поэтому упоминаний о нем невозможно встретить в частно-правовых актах. Напротив, в официальных документах такие сведения иногда попадаются. Так, в инструкциях кафским консулам 1468 и 1473 гг. называлось железо «в связках» и «в прутьях» и, кроме того, 4 балласа (692 килограмма) «железного листа»[498].
Похоже, реальный объем импорта железа-полуфабриката был выше, чем можно предположить по сохранившимся отрывочным известиям. В условиях, когда на Севере собственные железорудные источники только начинали разрабатываться с конца Средних веков, а ближайшие, германские, только к XV в. приобрели экспортное значение, ощущавшийся на Севере дефицит железа, несомненно, должен был погашаться за счет поставок по южным морским путям. Оно становилось основой железоделательных ремесел в северных городах[499].
В самой Кафе литье, кузнечное и оружейное дело получили небывалое развитие. Фигура кузнеца, укрощающего духи огня демиурга, вформовывающего их в изделие, одна из самых почтенных в городе. Там были литейщики-кузнецы и чеканщики, слесари и механики, сабельщики и кинжальщики. Там действовали латники и копейщики, литейщики колоколов и делающие шлемы. Кафской коммуной нанимались мастера по изготовлению бомбард, сборке стенобитных машин и инженеры, монетные мастера и искусные умельцы во всех областях обработки железа[500].
Увы! Средоточие железоделательного производства в Кафе, обнаруживавшего к XV в. явно военизированную направленность, превращение города в арсенал, не гарантировало ему безопасного существования, но, напротив, стало фактором, усилившим конфликтогенность в условиях наступавшего коллапса татарской империи и расширявшегося турецкого завоевания.
Разумеется, импорт сырьевого железа сыграл особо важную роль в развитии ремесленного производства на Севере. Но, вместе с тем, нельзя игнорировать определенного значения ввоза готовых железных изделий. Для конца XIII в. профессор Лаура Баллетто приводила данные об оптовых поставках ножей, или кинжалов, в направлении Романии, часть которых, по-видимому, могла достичь черноморских портов[501]. Исследования Мишеля Баляра дали еще более представительный материал о ввозе железных изделий и, прежде всего, оружия в Кафу, неуклонно прогрессировавшем в XIV–XV вв.[502].
Конечно, специфика использовавшихся зарубежными историками документов – официальные акты метрополий и колоний – не позволяла говорить о частной торговле оружием, но только о снабжении собственно итальянских гарнизонов в Северном Причерноморье. И все же, какая-то часть оружия становилась предметом обмена и оказывала воздействие на северные народы не столько количеством, сколько распространением новых технических достижений.
Уже в кафских документах первой половины XIV в., в частности, в завещании
Imposicio Officii Gazariae / A cura di
Codice diplomatico delle colonie Tauro – Liguri durante la signoria dell’ Ufficcio di S. Giorgio / A cura di A.
Впрочем, сегодня начинают высказываться альтернативные позиции, см.:
Codice diplomatico delle colonie Tauro – Liguri durante la signoria dell’ Ufficcio di S. Giorgio / A cura di A.
Genova. Mediterraneo. Mar Nero (sec.XIII–XV) / A cura di
