даже не задумывался над тем, как ее называть, а вот сейчас понял, что она права. Все слова, которые я ей говорил, были обтекаемыми, точно так же я мог назвать практически любую знакомую девушку. Обращения: «дорогая», «красавица моя» и другие подобные этим, никогда ни к чему не обязывали. А вот слово – «любимая»… Только сегодня, впервые в жизни назвав ее так, я понял, что это не просто слово – это состояние, даже скорее ощущение. Ощущение единства и ответственности, зависимости и слабости, но в то же время невероятной, неведомой мне до этого дня силы, словно данной мне специально для того, чтобы совершить ради нее все, что потребуется; будто способности мои удесятерились, а возможности неимоверно расширились. Ощущение это было невероятно, просто фантастически приятное!
Я хотел объяснить ей все мысли, что пронеслось у меня в голове, но не смог подобрать слов. Дыхание перехватило и сил, которых мгновение назад казалось бесконечное множество, осталось только на короткую фразу:
– Я люблю тебя!
Она на какое-то мгновение внимательно вгляделась в мое лицо, потом, очевидно, усмотрев на нем что-то, ведомое только ей, подошла ко мне, нежно обняла и, слегка приподнявшись на цыпочках, сказала:
– Я знаю! Я тоже тебя люблю!
Никогда бы не подумал, что эти три простых слова могут принести столько счастья. Я принялся целовать ее лицо, волосы, шею, плечи, а она с удовольствием поворачивалась, чтобы мне было удобнее.
Я подхватил ее на руки и отнес в комнату, опустив на диван. Она не сопротивлялась, только дыхание у нее стало более горячим и учащенным.
А потом мы любили друг друга. Любили так, как никогда до этого. Мне казалось, что мы растворились один в другом, стали неким единым существом, словно и чувства и мысли у нас слились и мы, угадывая малейшие желания этого нового объединенного существа, тут же выполняли их со всем энтузиазмом свойственным каждому новорожденному…
После мы долго лежали обнявшись и курили, почти не разговаривая. Все внешние проблемы куда-то делись, не существовало ничего, кроме нас двоих и клубов табачного дыма над головой, которые превращали и без того темную комнату, едва освещенную тусклым светом маленькой свечки в некое сюрреалистическое помещение.
– Сколько сейчас времени, интересно? – лениво спросил я, потягиваясь.
– Не знаю даже, – честно ответила Кира. – Часа два, примерно. Электричества нет, часы отключились, а мои наручные на кухне где-то валяются…
– Два часа ночи… – протянул я. Надолго же меня вырубило…
Кира удивилась.
– Почему ночи? Два часа дня! Я проснулась к вечеру, а ты устал и уснул в кресле. Я не стала тебя будить, немного похозяйничала на кухне и опять в постель легла. А утром ты так сладко спал, что я решила тебя не трогать. Думаю, пусть спит, пока спится! Вот ты и дрых бессовестно – целых полдня! А мне так страшно было! На улице жуть, что творится… Крики какие-то постоянно, выстрелы, небо черное, ничего не видно, дождь шел невероятный, думала, окна повыбивает. Сейчас вот только все закончилось, с час назад… Что происходит, Ярик?
Я вскочил на ноги.
