ответил Иван. Даже голос у него изменился – стал резким, недобрым. – Но вот некоторые объяснения я бы хотел получить!
– И от кого, интересно знать, ты их хочешь получить? Может, от президента? Так его и нет уже, наверное… Да и был бы жив, сомневаюсь я, что он сказал бы хоть что-то новое! Или ты забыл, что сталось с нашим мэром?
Я не знал, что с ним сталось. Мне было интересно. Сделав знак Кире и Денису остановиться, я прошел ближе к столам и, встав в некотором отдалении, прекрасно слышал весь разговор.
– Или тебе напомнить, что на его душу и зеленых не потребовалось? И ведь никого, вообще никого из мэрии в живых не осталось! Почему так, интересно?
Иван слушал молча, но было видно, что сдерживается он из последних сил, желваки на его скулах ходили туда-сюда.
– Это не террористы какие-нибудь! Это даже не война! Это что-то другое, от чего нет спасения! Или ты забыл, что случилось с Америкой и Китаем? Что нет теперь этой Америки вовсе, а Китай опустел за два дня! Всего два дня на два миллиарда человек! Нам повезло! Мы живы! А они – нет! А раз живы – мы обязаны жить дальше! Не нужна эта экспедиция, никому не нужна! Это бессмысленно! Мы должна оставаться здесь и пытаться жить!
Ого! Вот это новости! Америка и Китай, значит… Откуда, интересно, об этом известно? Словно отвечая на мой вопрос, Иван сказал:
– А в Москве множество выживших! И в Питере, и в Ебурге, и в Челябинске, и в Перми, и в других городах остались люди. И Европа не пострадала так, как Америка. Париж почти разрушен, как и Лондон! Но и там есть живые, и их многие тысячи! А значит – наверняка найдется тот, кто знает, что произошло. А, зная, что случилось – мы поймем, что делать дальше! Если останемся тут – погибнем, не от зеленых, так еще от чего-нибудь…
Значит и тут никто ничего не знает толком. Впрочем, на что я надеялся? Те новости, что я услышал, уже о многом говорили.
Женщина не сдавалась.
– А ты не думаешь, что и здесь еще может быть множество живых? Ты предлагаешь их бросить? Думаешь, сегодня тут соберутся все? Да многие и не знают о сборе, люди сидят по домам и боятся высунуться! Ты предлагаешь им умереть?
Иван сжал кулаки и хотел было сказать что-то резкое, но его остановил один из мужчин – лет шестидесяти, седой, но еще крепкий, с очень уверенным взглядом.
Он мягко положил руку женщине на плечо.
– Ирина, дорогая, всем не поможешь, всех не спасешь! Тут у нас тоже люди – и женщины и дети. Мы должны думать и о них тоже.
– Вот именно, – Ирина резко сбросила руку седого. – Вот именно! Надо думать о них! И что, вы предлагаете их тащить в Челябинск? Зачем? Дети просто не выдержат дороги. А женщины? Или вы считаете, что все такие же выносливые, как вот этот господин? – она ткнула пальцем в сторону Ивана. Тот уже успокоился и выпад против себя перенес, не поведя бровью. – Так он – вон, слоняра какой, на нем пахать можно!
Седой покачал головой.
– Не надо переходить на личности, Ира!
– Как это не надо?
