1889), Генриком Сенкевичем («Без догмата», 1890), Эдвардом Бульвер-Литтоном («Кинельм Чиллингли», 1873), Оноре де Бальзаком («Шагреневая кожа», 1831), Вольфгангом фон Гёте («Страдания молодого Вертера», 1774), Хуаном Валера («Иллюзии доктора Фаустино», 1875), Уго Фосколо («Последние письма Джиакопо Ортиса», 1802), Андреем Осиповичем Новодворским («Эпизод из жизни ни Павы, ни Вороны (дневник домашнего учителя)», 1877), Альфредом де Виньи («Стелло и черный доктор», 1832).
Как видите, серия под редакцией Максима Горького давала не только хорошее представление о европейской литературе XIX века, но и в значительной степени отражала умонастроения образованной части общества того времени – людей, считавших себя «лишними» среди процветающих буржуа и экзальтированного дворянства. Примечательно, что еще до выхода первых выпусков Горький столкнулся с резкой критикой концепции предложенного им издания. В самом деле – подавляющее большинство персонажей выглядят безвольными, безынициативными и пессимистически настроенными людьми, которые не желают участвовать в классовой борьбе за интересы народа на фоне грандиозных социальных преобразований, порожденных закатом империализма и научно-технической революцией. Хуже того, пользуясь их апатией, другие молодые люди с агрессивной натурой, опора буржуазии и колониального деспотизма, всячески угнетали пролетариат, но почему-то эта зловредная деятельность никак не отражена в серии книг, подготовленных Горьким. Пришлось великому пролетарскому писателю оправдываться, и он, прибегая к довольно искусственным аргументам, объяснил свой выбор тем, что буржуазия еще не побеждена, поэтому публикация авторов, воспевающих ее агрессивную часть, так или иначе поспособствует романтизации и даже героизации классовых врагов. С другой стороны, отобранные тексты демонстрируют крах индивидуализма как мировоззренческой системы и остро критикуют мещанство, за счет чего имеют высокое «социально-педагогическое» значение.
Трудно сказать, что именно из списка прочел и усвоил Юрий Гагарин. Вполне может оказаться, что прочитал всё, – будущий космонавт, как мы помним, отличался обязательностью, помноженной на любознательность. Но воспринимал ли он их в том же ключе, что и составитель Максим Горький? Напрашивается положительный ответ, ведь нам из современности кажется, что советская идеология менялась мало, особенно в отношении дореволюционной литературы. Однако в действительности это не так, и рубежом, после которого кардинальные идеологические изменения стали неизбежны, была Великая Отечественная война. Кстати, а вы не задумывались, откуда взялся термин, который знаком нам с детства? Оказывается, в качестве пропагандистского клише словосочетание «отечественная война» появилось почти сразу – 22 июня 1941 года, после радиообращения наркома Вячеслава Михайловича Молотова; вошло в широкое употребление после радиообращения Иосифа Сталина 3 июля 1941 года, а официально было закреплено в мае 1942 года учреждением специального ордена. Историки сходятся на том, что хотя и Первую
