той стороны улицы, что ближе к заливу, Лени увидела закрытый пансион, который, как заметил папа, выстроили, должно быть, сотню лет назад для русских торговцев пушниной. Рядом с ним призывно распахнул двери кабачок «Рыба есть!», размером не больше кладовки, за стойкой сидели посетители. У входа в гавань была припаркована пара старых пикапов.
– А школа где? – встревожилась Лени.
Разве это город? Глухой поселок. Через такие вот городки сотню лет назад тянулись на запад караваны крытых повозок, здесь никто не задерживался. Есть ли здесь вообще ее ровесники?
Отец подъехал к узкому дому в викторианском стиле, со шпилем на крыше. Когда-то дом был синим, там и сям на фасаде, где новая краска облупилась, проступали пятна этого цвета. На окне виднелась золоченая надпись с завитушками: «Пробирная контора». Под ней кто-то прилепил скотчем бумажку, на которой накорябал от руки: «Фактория/Универмаг».
– Ну что, Олбрайты, давайте спросим дорогу.
Мама выскочила из автобуса и устремилась к очагу цивилизации. Когда она открыла дверь, над ее головой тренькнул колокольчик. Лени скользнула следом за мамой, обняла ее сзади.
В окна за их спиной пробивались солнечные лучи, освещая переднюю часть магазина, в остальном же помещении горела одна-единственная голая лампочка. Дальний конец зала тонул в тени.
В магазине пахло старой кожей, виски и табаком. Вдоль стен тянулись стеллажи с пилами, тяпками, топорами, меховыми унтами, рыбацкими резиновыми сапогами, горами носков, коробками с налобными фонарями. На каждом столбе висели капканы и цепи, смотанные в петли. На полках и на прилавке – с десяток чучел животных, на блестящей деревянной дощечке навеки застыла длиннющая чавыча, на стенах прибиты головы лосей, оленьи рога, белые звериные черепа. В углу пылилось чучело лисицы. Слева стояли продукты: мешки картошки, ведра лука, пирамиды банок консервированного лосося, краба, сардин, мешки риса, муки и сахара, банки растительного масла. А вот и любимый ряд Лени – всякие вкусности. Красивые разноцветные фантики напоминали о доме. Картофельные чипсы, стаканчики с карамельным пудингом, коробки с овсяными хлопьями.
В такой магазинчик вполне могла бы заглянуть сама Лора Инглз Уайлдер.[14]
– Покупатели!
Лени услышала, как кто-то хлопнул в ладоши. Из тени появилась чернокожая женщина с торчащими в разные стороны кудряшками – высокая, широкоплечая и такая толстая, что из-за полированного деревянного прилавка ей пришлось протискиваться боком. Лицо усеивали крохотные черные родинки.
Женщина двинулась к ним, да так энергично, что загремели костяные браслеты на ее крепких запястьях. Она была уже немолода: лет пятидесяти, а то и старше. На женщине была длинная лоскутная джинсовая юбка, непарные шерстяные носки и сандалии с открытыми носами, а под расстегнутой длинной синей рубахой виднелась линялая футболка. В ножнах на широком кожаном ремне висел нож.
– Милости просим! Да вы не смущайтесь,
Лора Инглз Уайлдер (1867–1957) – американская писательница, автор книг для детей о первопоселенцах на Диком Западе.
