подумал, что у тебя фамилия, допустим, Изергиль.
Мне уже захотелось засмеяться с хлопцем, хоть я хорошо знала, что Изергиль – это имя у женщины. Есть Горький, так Горький придумал такое имя. Клара Семеновна рассказывала, а я потом читала. Мне понравилось.
По правде, когда я уже про себя узнала, мне слово “Изергиль” стало стыдным. Я подумала, что Изергиль похоже на Израи́ль. Я такое еврейское имя знала по улице.
А хлопец не засмеялся.
Хлопец сдвинулся в сторону и сказал:
– Давай, Мария Ивановна, вынось, что тебе понравится!
Я вошла.
По правде, это была не комната, а комора. Человеку должно быть стыдно такое держать с собой как с человеком. Газеты все-все в пылюке, замятые, а можно ж, чтоб сложить, железяки тоже – и круглые, и палками, на стенках наляпанные друг на друга объявления про разные картины, называется “афиша”.
Я не сильно рассматривала, что мне увиделось, а мне понравилось “Испытание верности”. На картину я не ходила, а на объявлении нарисовали красивую любовь. Про это рассказывало и название, и все-все. Двое людей, мужчина и женщина, идут по дорожке рука до руки. Конечно, мужчина и женщина идут не под ручку, а как настоящие верные товарищи. Мужчина накинул пиджак на свои плечи, рубашка у мужчины на цвет белая-белая. А у женщины платье на цвет зеленое и рукав-фонарик. Женщина держит двумя своими руками газовую косынку вкруг шеи, чтоб газ не полетел. Обо́е смеются, зубы у обоих тоже на цвет белые, а вкруг – небо и радость.
Я решила, что на такое надо равняться, и спросила, может, Яков видел картину про верность.
Яков рассказал, что картину не видел, что картину показывали, когда Яков еще не работал у офицеров.
Я спросила, сколько Яков тут работает.
Яков сказал, что на работе работает один год.
Я думала, что, может, мы с Яковом еще поговорим, может, мы сейчас подружимся, что мы ж теперь товарища на работе.
А Яков молчал и начал перематывать на свою руку кусок веревки.
Я подумала, что если кто не хочет, так мне и не надо.
Я обсмотрелась. Я ж пришла взять посуду, а не я не знаю что.
Получилось, что в комнате три стакана один в одном поставились на полу. Стаканы были грязные, аж завелась там всякая гадость. Были три тарелки, одна в одной на полу тоже.
Конечно, я ничего Якова не упрекнула.
Я – раз! – и взя́ла голой рукой и стаканы, и тарелки, сложила в ведре и запела Якову в самое лицо песню:
– Я утро встречаю рассветом…
По правде, Яков не перестал с своей веревкой.
Я спела слова тихо-тихо. Никто ж другой не виноват, что есть такие люди, как Яков, – без воспитания. Я ж никому другому ни за что не помешаю на работе.
Дальше получилась комната “Библиотека. Посунько Надежда Сергеевна”.
Посунько Надежда Сергеевна в библиотеке находилась одна.
Надежда Сергеевна так и сказала на мое приветствие и представление:
– Очень приятно. Заходите. Я одна, как раз провожу инвентаризацию.
Потом
